Его судили, генерал Власенков сумел вытащить его из этого дерьма и добровольцем устроил в Чечню, только уже в звании ниже.
В это время у входа в блиндаж раздался шум.
- В чем дело?
- Разрешите, товарищ капитан.
В блиндаж спустился здоровенный сержант, рябой солдат и... прапорщик.
- В чем дело, сержант Хромов?
- Это правда, что чечены нам дали ультиматум?
- Правда.
- И правда, что они предложили обменять летчиков на 700 тысяч долларов?
- Правда.
- Что же вы решили делать, товарищ капитан?
- Я хочу вернуться в Россию живым, сержант, и не запятнать свою честь офицера. Поэтому летчиков не отдам.
- Вы можете не отдавать, отдадим летчиков мы.
Это уже серьезно. На всякий случай, я под столом расстегиваю кобуру.
- Слушайте, Хромов, - шипит капитан, - командир здесь я и не допущу нарушений дисциплины...
- Не допускайте...
- Сапог, ты опять мутишь воду?
За спиной сержанта появился старший лейтенант Травкин. Он дружески ударил последнего по плечу и тот покачнулся.
- Шпора, а ты что здесь делаешь? А ну, брысь от сюда.
- Да я.
Старлей отталкивает от двери прапорщика, берет конопатого солдата за шиворот и, развернув, просто выкидывает за дверь. Хромов напрягается и прижимается к стене.
- Сапог, ты мне надоел.
- Но сходка постановила...
- Ты меня в следующий раз позови на нее. Я хочу посмотреть в глаза тем паразитам, которые тебя поддерживают. Наверно все недоумки, как этот Шпора. И потом, ты все путаешь армию со сходкой, наверно от того, что тебе еще никто мозги не прочистил.
- Пусть только попробуют?
- Попробуют. А сейчас пойдешь к своим и объяснишь, что ты совместно с капитаном решил летчиков не сдавать и порвешь пасть каждому, кто даже подумает об этом.
- Я этого не скажу.
- Я думал, что ты умнее. Тебе ведь этого в России не простят, никто не простит, ни твои блатные, ни мы. Так и сдохнешь вонючей падлой со своими долларами. Ты мне уже надоел, катись от сюда.
Сержант уходит.
- Ну а ты что? - обращается старлей к прапорщику.
- Ничего. Ножичком у меня перед носом помахали и отпустили.
- А кто им сказал об ультиматуме?
- Девочка. Так Хромову и сказала, что принесла ультиматум.
- Чего темнишь? Говори дальше.
- Дальше... Меня придавили и под стволом автомата, я все сказал.
- Ну, и сволочь, же ты.
- Помирать то, даже от своих не хочется.
- Девочку отправил обратно?
- Отправили...
- Тогда ждите. Нам бы выдержать два часа.
- Почему два?
- Поздно уже. Скоро будет темно. Для артиллерии цели не видно.
- Вы думаете, что...? - удивился прапорщик.
- Что бы нас подавить, как они нам в ультиматуме пишут, нужно подтянуть много пушек, танков, "град" - черт возьми...
- А завтра?
- Если не придет подмога и авиация, нам конец.
- Хорошая цена за двух летчиков.
- Мне оружие дадите? - спрашиваю я.
Все смотрят на меня.
- Дадим, - говорит старлей, - пойдешь на самый трудный участок ближе к развалинам.
Мне дали автомат, четыре рожка с патронами и пять гранат, потом отвели в окоп, где я оказался в одной связке с конопатым солдатом.
- Ты, Шпора, у меня не балуй, - пригрозил ему старлей, - кишки выпущу.
- Как что, так я.
- Так что бы не было чего, возьмешь летчика под свою опеку.
- Хорошо.
- Я говорил твоим идиотам, что Шпора еще не полный дурак, но они в это с трудом верят. Так что, пока.
Травкин уходит.
- Старлей, выпить хочешь?
- У тебя есть?
- На.
Он перекидывает мне фляжку. Я делаю глоток и начинаю кашлять.
- Что ты дал?
Шпора ухмыляется.
- Чистый спирт. Воды здесь мало, так что привыкай.
- Что значит привыкай.
- Мы же здесь отрезаны от всего мира. Когда наши подойдут неизвестно, а ваши вертлюги, тем более. Чтобы от страха не описаться в этом бедламе, спирт надо глушить все время.
Они начали позже обещанного срока, минут на двадцать. Рявкнули пушки и минометы, земля заходила ходуном. Две установки "град" молотили наш участок.