Уже вечерело, солнце низко лежало на соседних домах, а их тени протянулись на весь двор, раньше времени создавая впечатление сумерек. Гостиная, как и вся квартира, выглядела патриархально: большая люстра с матерчатым абажуром, древняя мебель из резного дерева: книжный шкаф, сервант, комод, диван, большой круглый стол в центре, прямо под люстрой. Напротив дивана, у противоположной стены, стояло не менее древнее пианино, с двумя подсвечниками на медных кронштейнах. Возможно, не медных, а бронзовых Воронцова никогда не занимала мысль об установлении истины в столь несущественном вопросе. Четырехметровые потолки могли бы придать карликовый облик стандартной советской мебели, но эта, историческая, высилась здесь испокон веку, созданная еще и для больших пространств, и зрительно уменьшала размеры огромного помещения, позволявшие гостям свободно и не толкаясь танцевать между диваном и столом. Нынешний хозяин квартиры лично знал людей, которых облик квартиры приводил в угнетенное состояние духа, но сам он жил здесь с детства и не представлял никаких изменений в обстановке. Наоборот, пугался любой робкой мысли о них. Время застыло здесь с дедовских времен, всечасно напоминало о них и создавало связь с прошлым, какая редко у кого сохраняется в эпоху перемен.
Странная женщина, оставившая вещи в квартире мужа и пришедшая ночевать к незнакомому мужику, смирно села на диван, сложив руки на коленях. Ее сын без всякого интереса смотрел в окно. Воронцов впервые получил возможность как следует, без спешки и при достаточном освещении, рассмотреть даму, перевернувшую его жизнь с ног на голову. Он окинул ее взглядом и не впечатлился. Потертые джинсы, застиранная футболка, обыденная физиономия, темно-рыжие волнистые волосы, собранные на затылке в хвост. Возраст за тридцать, но фигура вполне пристойная. Занимаясь оценкой внешности женщины, нельзя не учесть: она приехала из Челябинска, видимо, поездом, и, похоже, до сих пор даже душ не приняла. Надо полагать, собираясь в гости, она приобретает неизмеримо более привлекательный вид.
Думаю, пора прояснить детали, решительно нарушил тишину Воронцов. В смысле размещения. Я занимаю кабинет это по коридору от входа первая дверь налево. Дверь напротив гостиной спальня. А дверь в торце коридора чулан. Видимо, он вам пока не понадобится. Наверное, Вера Ивановна, вы сами с сыном разберитесь, кто из вас где разместится.
Простите, всполошилась жилица, вы хотите отдать нам две комнаты?
Я бы не сказал «отдать», с некоторым неудовольствием в голосе грубо отреагировал собственник.
Простите еще раз, разорвала цепь его рассуждений гостья. Вы хотите поместить нас в двух комнатах?
В общем, да. Вас что-то удивляет? спросил Воронцов, искренне желая узнать причину несогласия его собеседницы с предложенными условиями. Все три, что ли, ей отдать?
Нет, спасибо, это чересчур. Мы и так вас слишком стесним. Лучше мы здесь ляжем. Я на диване, Петя на полу.
Зачем на полу? Воронцов не понимал происходящего. Я всегда сплю в кабинете, давно привык. Зачем спать на полу, если имеется роскошная двуспальная кровать?
Нет, спасибо, это было бы слишком нагло с нашей стороны.
Да честное слово, комната стоит пустая! Я холостой, совсем ей не пользуюсь, но постельное белье имеется, и в полном комплекте.
Вам его потом стирать после нас! Не надо, спасибо.
Да что там стирать! У меня новая стиральная машина. Всех дел сунуть в нее белье и забыть, пока не постирается. Тоже мне, проблема. Вера Ивановна, вы напрасно стремитесь меня не ущемить я при всем желании не могу занимать три комнаты одновременно, одной мне вполне хватает.
Позднее Воронцов сам не мог понять, зачем так упорно и долго уговаривал гостью занять две комнаты вместо одной. Логического основания собственного упорства он не нашел, остались только причины трансцендентального порядка, но в этих материях он совсем не разбирался. В итоге всех усилий прыщавый отпрыск водворился в спальне, а его неподражаемая мать укоренилась в гостиной.
Похоже, самое время поужинать, произнес далее Воронцов фразу, требуемую этикетом, и только потом спохватился: кухонные запасы делали возможным ужин только для него самого. В холодильнике имелись остатки чахохбили и гарнира, а также простые вещи: сыр, масло, молоко, буженина. И все для одного человека.
Спасибо, неудобно как-то, взялась за свое Вера Ивановна.