Да Кевин встал и пошел к выходу из зеленой лаборатории. Ошарашенные родители последовали за ним.
Я ухожу, сказал Кевин. Мне придется многому научиться, многое понять
Но как ты соберешь себя? спросил Фрэнк. Ведь для такой сборки даже нет типовых инструкций
Главное видеть, что ты это не тело, а конструктор внутри, каждой детальке которого надо найти свое место. Все остальное бессмысленно!
А как же встречи?! А как же ресторан?! вдруг очнулась Келли. Я заказала десять лучших столиков, чтобы отметить активацию моего первенца! Я пригласила всех родственников и друзей!..
Все остальное бессмысленно повторил Кевин. Папа, я отправляюсь собирать самого себя
Фрэнк проглотил комок в горле и с трудом произнес:
Да, иди Все-таки у меня получилось! Ты обязательно родишься по-настоящему! У тебя будет третье рождение
Спасибо, папа Кевин оделся и направился к выходу.
Как жаль, что я не чувствую в себе внутренних компонентов, которые надо собирать грустно сказал Фрэнк. Я знаю, что они есть, но не вижу, с чего начать! Мне бы увидеть хотя бы один! Ведь главное это начать, а самый главный компонент сборки первый
Кевин остановился у самой двери. Келли тихонько плакала, а Фрэнк торжественно смотрел на сына.
Я пойду? спросил тот.
Отец крепко обнял сына и тихо сказал:
Иди! Только обязательно собирай себя с любовью!
Кевин улыбнулся, поклонился родителям и вышел. И в тот же миг Фрэнк увидел внутри сердца первый элемент самого себя, маленькую часть того внутреннего ребенка, которого должен собрать каждый Человек!
Кризис профессии
Курт Врач занимался привычным делом: вертел в руке карандаш. На рабочем столе их лежало множество разного цвета, размера, даже разного устройства: от старинных деревянных с химической начинкой до пневматических и струйно-пузырьковых. Курт любил карандаши, он их собирал. Карандаши приносили ему приличный доход, они были второй по величине статьей дохода после правительственных выплат за квалификацию. Курт Врач был врачом. Причем высокой квалификации, а это неплохо оплачивалось, даже слишком неплохо. Курт сидел за столом в своем рабочем кабинете и ждал клиентов, вертя в пальцах то один, то другой карандаш. Карандашей было много, а клиентов мало. «В наше время у всех мало клиентов», успокаивал себя Курт. Но у врачей их было мало по-настоящему. Поэтому на банковском счете Курта скопилась кругленькая сумма, и он не знал, что будет с ней делать.
Курт взял свой любимый карандаш и, не поднимаясь из кресла, написал на входной двери неприличное слово, выразив тем самым все, что думает о профессии врача и ее нынешней непопулярности. Когда он ставил восклицательный знак, дверь замигала мягким, но настойчивым светом: пришел посетитель. Словно школьный хулиган, которого застали врасплох, Врач стер надпись подходящей для этого резинкой и принял важную позу.
Проходите, спокойным, отрепетированным и хорошо поставленным голосом сказал он в незаметный микрофон. Дверь открылась, на пороге появился неопрятный молодой человек. Казалось, он только что проснулся и, оглядевшись вокруг, так и не смог понять, кто он и где. Эти два вопроса: «Кто я? Где я?» словно застыли, придавая выражению лица несколько сумасшедший оттенок. Молодой человек неловко, словно чувствуя за собой какую-то вину, подошел к столу:
Макс Писатель, писатель, к вашим услугам.
Позвольте, позвольте, насторожился Курт, это я к Вашим услугам Вы ведь пришли в мой рабочий кабинет. А книг я уже давно не читал. Макс Писатель Э-ээ Я точно не читал ваших книг!
Да нет, смутился молодой человек. Я имею в виду, что я к вашим услугам.
А! В этом смысле, успокоился Врач. Хорошо. Присаживайтесь. На что жалуетесь?
Макс уселся, положил ногу на ногу, сцепил кисти рук и начал быстро говорить:
Недавно появилась какая-то слабость. Общая. То и дело устаю. Все время. Потом еще ло-оми-ит в пояснице. Наверное, от сидячей работы. Доктор, помогите.
Посетитель посмотрел на врача и замолчал, словно примерный ученик, оттараторивший заученное домашнее задание.
Ломит в пояснице, говорите? Врач откинулся на спинку кресла, с интересом вглядываясь в честные глаза клиента.
Да, ло-омит, Максу явно нравилось это необычное и очевидно незнакомое ему слово.