Детский сад был таким же насыпным домом, как и тот, где жил Миша, только побольше. Групп в нём было три, у каждой группы всего одна комната, где дети ели, играли и спали, а для подвижных игр был общий зал, куда группы детей ходили по очереди.
После дневного сна дети одевались, снова играли в комнате, потом был полдник из стакана молока с хлебом, затем прогулка на участке, откуда детей и забирали родители, возвращаясь с работы.
Мишу обычно забирала мама, но иногда подъезжал отец на своём грузовике, сажал сына в кабину рядом с собой и они подъезжали к своему дому, где отец и оставлял грузовик на ночь, чтобы завтра с утра отправиться в рейс прямо из дома.
Миша очень гордился, когда уезжал из садика вместе с отцом на автомобиле: мало кого из детей увозили на автомобиле личных легковых авто тогда на весь поселок было два или три, а на мотоциклах, которых было уже достаточно, совсем не то нет кабины!
Постепенно Миша привык к посещению детсада и воспринимал это как желание родителей, которое надо выполнять. Таких детсадов на весь поселок было два, и большинство детей оставались дома, где, при работающих родителях, за ними присматривали бабушки или старшие дети, пусть даже семи восьми лет.
Преступности в отношении детей тогда не было и никому в голову не могло прийти, что чужие взрослые ворвутся в дом, узнав, что дети остались одни. Иногда и соседские бабушки брали детей под присмотр совершенно бескорыстно.
Месяца через три, воспитательница Мария Николаевна, присмотревшись к тихому и покладистому мальчику, который безропотно выполнял все её команды, стала поручать Мише роль старшего по группе, если ей надо было ненадолго отлучиться.
Обычно она говорила так: Дети, сейчас я выйду на минутку, вы сидите смирно за столиками и играйте своими игрушками, а Миша потом расскажет мне, кто здесь баловался в моё отсутствие, и уходила. Миша очень гордился поручением воспитательницы и по её возвращению добросовестно и подробно рассказывал, кто и как себя вёл, примерно так: Мария Николаевна, а Лена Осипова без вас плевалась на Костю Мурзенко, а Костя Мурзенко сказал ей плохое слово «сука». Витя Грач снял штаны и побежал босиком в туалет, а Оксана и Оля отнимали друг у друга куклу и оторвали ей руку.
Воспитательница хвалила Мишу и делала замечания непослушным, а иногда и наказывала провинившихся, ставя их в угол, и Миша знал, что это по его словам наказали детей вот что значит доверие взрослых.
Постепенно он стал считать себя ответственным за порядок в группе и докладывал воспитательнице обо всех шалостях детей, даже когда его и не просили. Дети знали, что Миша всё расскажет о них воспитательнице и называли его ябедой. Мальчики, иногда, пинали его сзади, исподтишка, на прогулке, а девочки просто толкали в грязь, если прогулка была после дождя, но Миша не обижался и с ещё большим усердием служил воспитательнице, будучи её глазами и ушами в группе.
Дома Миша рос тихим и послушным мальчиком, настолько послушным, что отец иногда вспыхивал: Пусть бы что-нибудь сломал или набедокурил, а то не поймешь есть в доме ребенок или нет!
На что мать неизменно отвечала: Вот и хорошо, что тихий не будет хулиганом, когда подрастёт, и не будет попадать в плохие истории и связываться с плохими людьми.
Впрочем, отца Миша видел изредка, в выходной день и то не всегда: такова жизнь сельского шофера сегодня здесь, а завтра там, в постоянных разъездах по краю. Осенью в уборочную страду, отец вообще жил в совхозе, куда его направляли с грузовиком в помощь. По окончанию уборочной дома, он грузился в товарняк и поездом уезжал в Сибирь или Казахстан на уборку их урожая.
Мать Миши была женщина болезненная от рождения и от голодных военных лет, пришедшихся на её детские годы и ребенком занималась мало: одеть и накормить все материнские заботы, поэтому характер Миши формировался в детсаду, где с помощью воспитательницы он осваивал азы доносительства и подхалимажа и осваивал вполне успешно.
Будучи дома предоставленным сам себе, он листал детские книжки с картинками, играл машинками, изображая себя шофером, как отец, или слушал детские передачи по радио, а с пяти лет уже ставил и слушал детские пластинки на радиоле, которую купили родители и поставили в углу комнаты, где играл и спал Миша.
Иногда, когда мать ненадолго выходила из дома по своим делам, Миша подносил стул к буфету, стоявшему в комнате, залезал на стул, открывал верхнюю дверцу буфета, дотягивался до полотняного мешочка, где лежали шоколадные конфеты, брал две конфеты, закрывал буфет, отодвигал стул на место и торопливо съедал конфеты в своём углу пока не вернулась мать.