Нынешний кризис носит системный характер. Он не может быть сведен к циклическим конъюнктурным колебаниям, когда за спадом автоматически следует подъем. Подъем, конечно, последует за спадом, однако для этого должны будут произойти существенные изменения в технологической и организационной базе мировой экономики и отдельных стран. Именно от того, сможет ли та или иная страна трансформировать свою структуру, приспособиться к новым глобальным вызовам, зависят ее облик и место в послекризисном мире. Ожидание восстановления докризисного status quo самая опасная политика настоящего времени[7].
Выход из депрессии предполагает перестройку структуры экономики на основе нового технологического уклада, генерирующего очередную длинную (кондратьевскую) волну экономического роста. Экономический подъем возможен только на новой технологической основе, с новыми производственными возможностями и качественно новыми потребительскими предпочтениями[8].
В фазе структурного кризиса, обусловленного замещением технологических укладов, крайне важно опережающее освоение ключевых производств ядра нового технологического уклада, что позволит получать интеллектуальную ренту в глобальном масштабе и финансировать за счет нее его расширенное воспроизводство. В этих условиях для развивающихся стран открывается возможность ускоренного развития на гребне новой длинной волны экономического роста благодаря быстрому формированию технологических совокупностей ядра нового технологического уклада, а также модернизации его несущих отраслей. Вместе с тем незавершенность его воспроизводственных контуров и высокая неопределенность будущей технологической траектории обусловливают существенные инвестиционные риски и трудности долгосрочного прогнозирования. Для их преодоления важно правильно определить приоритетные направления нового технологического уклада[9].
По индексу глобальной конкурентоспособности (The Global Competitiveness Index) Российская Федерация уступает странам G8 и БРИК[10] (рис. 4).
Рис. 4. Индекс глобальной конкурентоспособности стран G8 и БРИК в 20092010 гг.
По значению этого индекса в области инноваций и факторов сложности бизнеса[11] Россия в 20092010 гг. также уступала странам G8 и БРИК (рис. 5).
Рис. 5. Индекс глобальной конкурентоспособности в области инноваций и факторов сложности бизнеса стран G8 и БРИК в 20092010 гг.
Индекс инновационного потенциала (Innovation Capacity Index)[12] Российской Федерации в 20092010 г. составил 52,8 ед. (рис. 6), что превышает уровень остальных государств БРИК, но существенно уступает показателям стран G8.
Индекс сетевой готовности[13] (The Networked Readiness Index)[14] в России уступает показателям стран G8 и БРИК (рис. 7).
Рис. 6. Индекс инновационного потенциала стран G8 и БРИК в 20092010 гг.
Отечественная экономика, как и в докризисный период, все еще носит сырьевой характер[15]. Один из главных вызовов России во втором десятилетии XXI в. усиление глобальной конкуренции, охватывающей не только традиционные рынки товаров, капиталов, технологий и рабочей силы, но и системы национального управления, поддержки инноваций, развития человеческого потенциала[16].
Рис. 7. Индекс сетевой готовности стран G8 и БРИК в 20082009 гг.
По словам Президента России Д.А. Медведева, «углеводородный рост за счет поставок нефти и газа, конечно, еще будет продолжаться, но он не должен быть нашим универсальным способом развития, мы должны иметь и другие мощные сопоставимые по своему объему секторы нашей экономики»[17]. Реализуются конкретные меры, направленные на инновационную трансформацию экономики России, в частности, на создание современных центров по разработке и коммерциализации новых технологий[18]. Активно работают корпорации, целью создания которых является организация производства в Российской Федерации конкурентоспособной наукоемкой и высокотехнологичной продукции[19].
Шаги, направленные на инновационную модернизацию российской экономики, предъявляют новые требования к менеджерам профессионального образования, их готовности принять «новые вызовы и правила игры». И от того, насколько оперативно и эффективно учебные заведения смогут адаптироваться к новым запросам экономики, будет во многом зависеть «образовательный ландшафт» России XXI в.