Другое плохо. Про похоронку отозвать забыли, не до того было, едва второй раз в котёл не угодили через неделю! Моя, и получи похоронку. Слегла. Сразу-то не умерла, выходили, да и дочь держала, а только надорвала здоровье сильно.
С орденом, зато не забыли Брусникин тогда говорил:
«Красное знамя» это после Героя, аккурат вторая награда. А если, что не так окажется у всех, до комдива головы полетят. И вообще «Знамя» офицерский орден (тоже мне выдумали, солдатский, офицерский!)
Вздохнёт, тут, Борисыч и замолчит.
И так это всё живо представил себе Борисыч, что слёзы навернулись. Не привык он к интервью, «юбилейный кавалер».
* * *
Сентябрь 1943 года, Расположение стрелкового батальона, Н ского пехотного полка, гвардейской стрелковой дивизии.
Командир роты, старший лейтенант Сидоркин:
А что ты предлагаешь, устную благодарность объявить ему за то что он целую роту спас ценой своей
Ну, во первых, не ценой! Он живой, как видишь! запальчиво перебил особист. Чудеса, прямо! Если б погиб он, посмертно хоть Героя пиши! отрезал Брусникин. А так нет! Я против.
И что?
А ничего! Подождём. Возьмём пару языков, на неделе. У нас Акчурин, чертяка татарский, давно за линию фронта не ходил, со своими головорезами. Вот, кстати, кого награждать надо!
Ситуацию в целом прослушаем, просифоним. Тогда и решим. А то, может он перевербованный уже! С заданием заслан! Где он шлялся трое суток!? А мы голову ломаем чем его наградить!
А пока, в тыловую часть его лучше, с предписанием «повнимательнее».
Но Сидоркин, закалённый в боях на Курской дуге, оказался упрямым, настоящим фронтовым ротным. Орден «Боевого Красного Знамени» он, заменил на «более солдатский, и менее шумный» орден «Славы»! И написал представление «наверх» собственноручно, под свою ответственность. Уж, он то хорошо понимал кому вся рота обязана своим спасением.
* * *
А ещё дед помнил разговор с внуком, в год московской Олимпиады. Очень он ему в память тогда запал Теперь, он без боли его вспоминал. С наградой-то! А тогда
Он зашёл к Ваське в комнату, тот читал книгу.
Что делаешь, медвежёнок?
Вася читал книжку про войну. «Танки идут ромбом».
Обернулся он на Борисыча. Посмотрел как-то пристально. Дед, а дед? А что надо, что бы стать героем?
Ничего не надо! Каким ещё героем!? Учись, внук, получше, вот и всё твоё геройство!
Ну, это ты так, потому что сам такой мирный
Какой ещё мирный? насторожился дед.
Внук понял, что брякнул лишнее
Ну, дочка твоя пьёт, а ты и ничего. Другой бы живо воспитал!
Было ясно, что он, что то не договаривает. Пауза вышла неловкой.
И на войне ты тоже. Так говорят. А я в Афганистан пойду! выпалил Васька.
Это как решишь. В Афганистан А что я на войне-то? Воевал как все, гвардейцем был. В геройской Краснознамённой дивизии служил.
Это потому что у вас часть гвардейская! Часть гвардейская все гвардейцы!
Да? А ты хоть знаешь какой спрос с каждого в гвардейском подразделении!? Молокосос ты Ах, ты
У тебя дед фронтовик! А ты
А у Веника, дед тоже фронтовик! И говорит, что ты «мирно воевал». Это как мирно?
Да дурак он, твой дед Веника! Он думает, если у него медаль «За боевые заслуги», то это он войну выиграл! Такие медали у каждого второго фронтовика, почитай
Васька хотел крикнуть:
«Но у тебя-то и такой нет!», но промолчал. И дед почувствовал, что именно не сказал внук. И только горько махнул рукой и ушёл в сарай.
А теперь, дед, просыпаясь ночью, включал ночник, подходил к «кителю», на котором одиноко сиял чистым серебром «орден Славы». И спазм подкатывал к горлу и, одновременно, в носоглотке, где то щекотно становилось. Закрывал дверь поплотнее, в комнату внука и закуривал. Он представлял митинг Победы в райцентре Наверное, теперь и «Слово говорить» на открытии придётся. С трибуны. Если предоставят. Что ж говорить то!? Надо будет несколько слов написать заранее и выучить, а то стыда не оберёшься, что не так брякнешь
Потом выкуривал вторую, прокручивая будущий ход торжественных мероприятий и ложился спать. До Дня Победы оставался всего месяц!
Проснулся он от чьего-то шумного визита. Сквозь сон понял, что это люди казённые Он услышал басовитое, начальственное: