Пражская осень
Пражская с безумной теплотою осень
Нежит и ласкает в солнечных лучах.
Я же вижу матушку всю в проседь,
Дом родной и ужин при свечах.
Угол в образах завешен,
Да под ними лавка, можно лечь.
Образок и мне на грудь повешен,
Для того, что б душу мне сберечь.
Только в Бога ведь давно нет веры,
Я её по свету белу растерял.
Горя. Много горя я хлебнул без меры,
Да с улыбкой кроткой я его встречал.
Пражская с безумной теплотою осень
Нежит и ласкает в утренней росы слезах.
Я и сам давным-давно уж в проседь
С блеском озорным в синь небес глазах.
Не утратил я души ранимость,
Так же посещает её грусть.
Вот и вновь грущу я о родимой,
Стороне с берёзовым названьем Русь.
Той, что ждёт приблуду-сына
Из далёкой тёплой стороны.
Зазвенит от радости рябина,
И кивнёт черёмуха в мареве луны.
Пражская с безумной теплотою осень
Нежит и ласкает в солнечных лучах.
Только вижу пред собой я ясень
И любовь безмерную в родных очах.
Рядом вижу скромную беседку,
Гроздь рябины у себя в руке
И с собою нежную соседку,
Да собачку на коротком поводке.
Слышу смех её забавный,
Радужный и ласковый такой.
Я вновь молодой да славный,
Потерявший от любви по ней покой.
Пражская с безумной теплотою осень
Нежит и ласкает в солнечных лучах.
Жизнь моя, что призрачная тень,
Протекла, промчалась в миражах.
Нет давно уж дома на пригорке,
На погосте отдыхает мать,
Лишь журавль, что стоит с ведёрком,
Может, продолжает у колодца вспоминать.
Полонез Огинского
Рассвет зарёй стремительно по склону, к горизонту.
Седой мужчина, одинокий, со скрипкою в руке.
Он озабочен, надо дать ответ виконту.
Душа томится, и нервно теребит рука обшлаг на сюртуке.
Граф старый болен. Сын, не любящий оркестра-
Невыгодную вещь, ему сказал продать их всех.
Из уважения к отцу оставить лишь его, маэстро.
Ведь хватит и его для барских всех утех.
Таков удел всех крепостных:
И мастеров, и даже музыкантов.
Принадлежат другим, играя роль немых,
В угоду барства, плюющего на них самих, на их таланты
И как сказать друзьям об этом?
О том, что пустят с молотка?
Что к каждому из них придёт в семью разгром.
Ведь жён оставят здесь, а не согласных ждёт сибирская тайга.
Волшебник соловей над рощей пролил слёзы.
Сегодня вечером концерт прощальный. Маэстро ноты пролистал.
О как прекрасно пахнут утром розы.
На них взглянув, печально заиграл.
******************************
Уселись гости по местам, маэстро знаменит на всю округу!
И даже все далёкие от музы,
Приехали послушать, что б удивить свою жену или подругу,
Даб не прослыть мужланом, иль прочего конфуза.
Волшебны, словно пенье соловья, поплыли округ звуки
Клавир и скрипки, арфа и кларнет протяжно в душу,
Передавая для других чужой души терзания и муки,
Вдруг в лето, принеся озноб и стужу.
И средь волшебных звуков один играющий поднялся.
Задул свечу, закрыл свою он партитуру, оставив инструмент, ушёл.
А вскоре поднялся другой, затем другой, к концу маэстро лишь один остался.
Но вот и он играть закончил, задул свечу и скрипку аккуратно положил на стол.
Весь красный кинулся к нему виконт:
Что позволяешь ты себе, старик?
Лишь поклонился музыкант в ответ ему во фронт,
И молвил: Я исполнил Вашу волю, Сударь! И взгляд его поник.
Ну, хорошо, а что играли вы?
Прощальный с Родиной Огинского то полонез.
Пусть остаются все. Сыграли хорошо! Достойное творенье, достойно похвалы.
И ты прости меня, старик! Замявшись, шляхтич произнёс: Прости меня, отец!
Махну ка я в Рязань
Махну ка я в Рязань, в деревню.
Пока светло, пока дорогу видно.
Одно беда, что конь мой древний,
Помрёт в пути, вот что обидно.
А значит, снова Новый год в Москве.
Балы и карты, холод в декабре.
Устал от светских всех манер.
Я больше воин, а не кавалер.
Пошлю ка Прохора вновь за вином в трактир.
Ведь чем-то надо душу согревать!
Французы, говорят, хотят нарушить мир.
Коня придётся, видно, помоложе покупать.
Знать, надо тятеньке писать письмо:
Пусть шлёт наличные, что выручил за лес.
Задумчиво он посмотрел на двор через окно,
Там пёс соседский появился и исчез.
Калитка грохнула о ставень, раздался голос:
Иди, иди отсель, вот проходимец и подлец
Перстами, запустив в кудрявый волос,
С бумагой и пером открыл ларец.
А вскоре, написав трактирщику письмо,
Он прочитал его, и подпись там поставил:
Денис Давыдов, а ниже написав число
И, Прохора позвав, в трактир отправил.