Знаешь, продолжил он после паузы. Я вот жизнь прожил, а так ничего и не понял в семейной жизни. Прожил с женой без малого пятьдесят лет, а все как кошка с собакой. Ты вот, Афанасий, что по этому поводу думаешь?
Сложно мне давать советы. уклончиво начал он. Я сам в такой же ситуации, а решения так и не нашел. Считается, что каждый, и муж, и жена, должны меняться, подстраиваться друг под друга, идти на уступки и компромиссы. Только все это теория. На практике же я столько лет менялся, подстраивался, а в результате меня подмяли.
Знакомая история. А супружница не захотела меняться и идти на уступки?
Не то слово «не захотела». Она просто не знает и не хочет знать, что можно это сделать. Я уж сам как не пытался воздействовать, но каждый раз натыкался на глухую стену. Каменную стену, через которую не пробиться.
Валерьяныч стоял у брусьев и, держась за них, делал невысокие махи ногами.
Самое интересное, что с этой подводной лодки уже никуда не деться. прокомментировал он.
Занятый упражнениями, Афанасий ничего не ответил. Выполнив нехитрый комплекс, Афанасий побежал обратно. Во дворе у подъезда в инвалидной коляске сидел соседский семилетний паренек, мать его лузгала семечки тут же около него, на лавочке.
Здравствуйте, Катерина Ивановна. поприветствовал ее Афанасий.
Здравствуйте, Афанасий Петрович. улыбнулась ему в ответ женщина.
Ну, как Лешка? спросил он, кивнув на паренька.
Да ничего, вашими молитвами только и живем, Афанасий Петрович. Давеча третьего дня Вы к нам заходили, так после Вас Алешенька совсем дугой, словно тень с лица его сошла, лучше, конечно лучше, и двигаться лучше стал, и даже ложку сам два раза ко рту поднес. Говоря это, женщина так расчувствовалась, что с радостного лица ее потекли слезы, она смущенно отвернулась и высморкалась в платок.
Вы к нам еще как-нибудь зайдете, Афанасий Петрович? продолжала она, с надеждой и мольбой заглядывая ему в лицо.
Да, конечно, Катерина Ивановна, зайду на днях. Вы меня извините сейчас, мне на работу надо идти собираться.
Да-да, конечно, конечно, ступайте, Афанасий Петрович, ступайте.
Если вы уже погуляли, я помогу вам зайти.
Спасибо, спасибо, Афанасий Петрович, спасибо, засуетилась Катерина Ивановна около сына. Они взяли с двух сторон коляску и мелкими шагами стали заносить в узкую дверь подъезда.
Уж сколько раз в ЖЭК обращалась, чтоб какие-никакие сходни нам тут сделали, а так-то неловко совсем, и людей просить приходится. успевала тараторить Катерина Ивановна, поднимаясь по лестнице, при этом часто дыша. А бабка моя совсем плоха стала, себя еле носит, не помощница мне совсем. Сама-то я наловчилась вниз спускаться, а наверх не сподручно мне. Утром только и гуляем, пока народу нет, а то ребятишки бегают, тычут пальцами, смеются, чтоб им пусто было, и куда родители ихние смотрят.
Занеся коляску в квартиру, Афанасий собрался уходить, но Катерина придержала его, сунула в руку кулек.
Вот, батюшка наш, не забывайте нас, на Вас только и надежда, об Вас только и молимся мы запричитала женщина, и на только что спокойном и слегка уставшем лице ее вновь появились обильные слезы.
Афанасий был частым свидетелем таких внезапных смен настроения, но никак не мог привыкнуть к этому. Он лишь смущенно закивал и, теребя в руках полученный кулек, вышел из квартиры. Закрыв за ним дверь, Катерина шепотом обратилась к матери, вышедшей в коридор из своей комнаты:
Вот ведь какой хороший человек, добрый да тихий, и что ж не свезло ему так с семьей. Ругаются почитай каждый день, и бьет она его, люди говорят, да я и сама слышала, иной раз ажник люстра трясется, как они там, на верху шумят. А дочка его, вот ведь выросла, вся в мать, бывалоча раньше бегает маленькая, косички веревочками болтаются, щебечет как воробушек, а сейчас и матерится, и плюется, стоят кружком у подъезда вечером, и парни и девки, все вместе, пиво да семечки, захаркано все вокруг и ржут как лошади, на пятом этаже слыхать
Еще долго Катерина Ивановна говорила и говорила, а маленькая, простоволосая, высохшая старушка, кутаясь в шаль, лишь молча кивала ей, что-то жуя при этом своим беззубым ртом.
Зайдя домой, Афанасий на цыпочках прокрался на кухню и притворил за собой дверь с треснувшим рифленым стеклом. В пакете, переданном соседкой, оказались банка сгущенного молока и небольшой шматок соленого сала. Переложив все это в холодильник, он достал оттуда ячейку яиц и принялся готовить себе завтрак.