Афанасий не стал ее задерживать, полежал еще немного, переводя дух, еще немного попил воды, затем стал собираться, отряхиваясь от опада. Две красавицы-сосны стояли сухие, укоризненно качая на ветру голыми ветками. Вскоре вернулась жена.
Ты почему не сказал мне, что я не туда пошла? Избавится от меня хотел, да? Да я тебя сама брошу, дурака! Пошли давай.
Она бодро, позабыв про палки, пошла в нужную сторону, а Афанасий взял жерди, с которыми до этого шла жена, и, опираясь на них, побрел за ней. За счастливой, полной сил и энергии, позабывшей про колени женой, было трудно угнаться. Когда он подошел к вагончику Аркадия, мотоцикл с коляской уже тарахтел на холостом ходу. Афанасий сел на люльку, руками за штанины перенес по очереди обе ноги внутрь и опустился на сиденье. Подождав немного, потянулся вперед и два раза крутанул ручку газа. На звук вышли Аркаша и Машка.
Ты чего это тут разлегся, вылазь, я в люльке поеду. возмутилась жена. Но Афанасий никак на это не отреагировал. Постояв немного, Машка села позади водителя и все трое помчались в деревню.
Наевшись домашней похлебки из бараньих ребрышек и запив это поллитровой бутылкой водки, Машка со своей сестрой Танькой сидели за столом на кухне и чесали языки.
Знаешь, Танька, к нам в город икону Смоленской Божьей матери привозили. Ее по всей стране возили по железной дороге, в отдельном вагоне. Она, говорят, чудотворная, потому что намоленная, не то, что эти деревяшки в нашей церквушке.
Афанасий, сидевший напротив и доедавший суп, услышав это, не смог удержаться, ухмыльнулся.
А ты чего ржешь, безбожник? прикрикнула Машка, затем снова обратилась к сестре. Представляешь, этот она ткнула пальцем в сторону мужа. Этот ни разу в церкви не был! Безбожник! Что тебе смешного тут?
Просто ты так говоришь, будто не о предмете Веры, а об утюге, у которого и мощность больше, и гладящая поверхность более скользкая, потому им и гладить удобнее.
Да ну тебя! жена пьяно махнула на него рукой и снова обратилась к сестре. Там народу набилось, полный вокзал и полная платформа. Но у меня-то есть связи, да-а-а, есть. при этом она деловито уперла кулак в бедро и закивала, искривив лицо в попытке достать языком застрявший кусочек еды в дальнем уголке рта. Так вот, я договорилась, меня по блату, без очереди провели в вагон. Представляешь?
По блату к богу на прием попала, молодец! прокомментировал Афанасий.
А что тут такого? вступилась Танька. Мы Лёньку, например, крестить возили в Чугунаево. Это 150 километров от сюда. Хотя у нас тут своя церковь есть. И тоже по блату туда попали. Без этого никак, знаешь, какая очередина там?
Ну и зачем? поинтересовался Афанасий, хотя уже наверняка знал ответ.
Потому что там модно крестить детей. Все туда ездят.
Там бог что ли лучше?
Да причем тут бог? Просто в Чугунаево лучше.
Ты-то что понимаешь? опять вступилась жена. Сам безбожник, а морали нам читаешь!
Я, может, и верю, только не в то, во что верите вы. И если уж верить, то верить везде и всегда, а не выбирать, где верить лучше, а где хуже.
После этого он ушел в соседнюю комнату и лежал там в полумраке на диване. Редко когда он доводил себя до такой усталости. Афанасий дрожал мелкой, едва видимой со стороны дрожью, и хотя в доме было натоплено, озноб волнами пробегал по изможденному телу. Он размышлял о том, что потребительское отношение пробралось даже в веру.
В комнату вошла Татьяна. Она присела на край дивана, разглядев, что Афанасий не спит, сказала:
Афанасий, мигрень меня замучила, сил терпеть нет. Помоги, а, Христа ради.
Таня, не могу я сегодня, устал я. Давай в другой раз? взмолился Афанасий.
В какой другой раз? удивилась она. Вы к нам раз в пол года приезжаете, а я должна терпеть что ли? Маша вон говорит, чужим людям помогаешь, а нами, родственникам, брезгуешь? Аркашка мой с печенью мается, и то к тебе не подходит, боится побеспокоить.
Может пореже вам пить, тогда, глядишь, и само пройдет? ответил Аркадий.
Да ты что такое говоришь? Как тебе не стыдно! заплескала худыми руками, не в пример сестре, Танька, а с кухни пьяный голос жены пробасил:
Афоня, ну ка, уважь Татьяну, кому говорят, кобель старый. затем послышался звук падающей посуды.
Подсолнухи у вас еще не собраны? спросил он у Таньки.