Не обращая внимания на угрозы, шофер собирался ехать дальше, но Ленин, приказал остановиться:
Надо узнать, что хотят эти люди. Наверное, милиционеры форму ещё не ввели проверяют пропуска!
Но, «милиционеры» шесть нетрезвых мужиков, направили на пассажиров авто наганы.
В чем дело, товарищи? Я же Ленин! Вот мой пропуск! гордо заявил «вождь всех трудящихся».
Ну, и черт с тобой, что ты Левин! бандиты мгновенно вытряхнули за шиворот всех пассажиров из машины, очистили карманы.
Не знаю никакого Левина! Я в городе хозяин Яшка Кошельков!
Прыгнув в авто, грабители испарились, а вместе с ними бумажник, браунинг и пропуск главы правительства
Это была банда короля московских бандитов Яшки Кошелька, державшего в страхе весь город. Ленин был потрясен: на глазах прохожих, ЕГО выгнали из машины, трясли за лацканы, обворовали, унизили! и никто не кинулся на помощь, не защитил грудью, не пожертвовал своей жизнью а самое неприятное рядом, в здании Сокольнического райсовета стоял часовой, и даже, возможно, наблюдал из окна за происходящим.
Куды прешь? Перегородил он дорогу ограбленным, попытавшимся зайти в здание.
Позовите начальство, я Ленин!
Без пропуска не пущу! уперся часовой.
Но пропуск остался у Яшки Кошелька И тогда вождь, беспомощно умоляя: да Ленин же я, Ленин! распахнул пальто, заложил пальчики за жилетку, важно затопал, стараясь походить на свой плакатный образ: Товарищ красногвардеец, позовите начальство!
Второй секретарь райсовета тоже не смог найти общего между «великим мыслителем с сократовским лбом» и жалким, суетящимся, плешивым и коротконогим человечком с выпуклым животиком
У хороших людей, машины не угоняют пожурил он ограбленного, вот у меня нет авто и на меня не нападают
Но в ЧК все же позвонил А после, заикающийся и красный, бегал, суетился, потел Вскоре из гаража прибыла машина, за грабителями организовали погоню, о дальнейшей же судьбе секретаря можно только догадываться
Тем временем, бандиты, разобрав записи в пропуске Ленина, наконец, осмыслили, какую важную птицу упустили. Срочно развернулись, в надежде поймать, сделать заложником, если понадобиться, перебить Сокольнический райсовет, и освободить всю Бутырскую тюрьму!
Но опоздали у здания райсовета высаживались чекисты
В санаторий к жене в тот вечер Ленин все же добрался, а на поиски грабителей и угнанной машины были посланы Дмитриев с Трефом, служившие уже в органах Московской милиции.
Автомобиль вождя нашли быстро, деятельность банды, спустя некоторое время, закончилась вместе с убийством при задержании её лидера Яшки Кошелька. Дело об ограблении вождя было сдано в архив, где и пролежало до конца века под грифом «совершенно секретно». Униженный и беспомощный Ленин никак не уживался с хрестоматийным героическим образом, созданным большевистской пропагандой.
Чудо-собаку и её дрессировщика Ленин пожелал видеть лично. Треф с Дмитриевым прибыли в Кремль. О чем могла идти беседа, если после аудиенции, Владимир Ильич произнес: «Собака умница, да и ее хозяин не дурак, но политик. Это ужасно»?
В разгул «красного террора», когда на улицах чекистами хватались все, кто хоть чем-то внешне отличался от серой массы, когда в подвалах ЧК ежедневно расстреливались сотни, когда жизнь человеческая перестала иметь ценность, шансов выжить, после подобного «приговора» из уст кровавого палача России, у Дмитриева не было
Не нужен был Ленину свидетель унижения, не забыл он и участия в его поисках на побережье Финского залива, не простили Дмитриеву успешной работы в дореволюционном сыске и уголовные элементы, пришедшие во власть.
Весной 1919 года знаменитый российский сыщик, кинолог, воспитавший уникальную, сыскную собаку Владимир Дмитриев был расстрелян по сфабрикованному делу.
Страшная, мучительная смерть от голода ждала и Трефа
Официальные сообщения о том, что пёс, после казни хозяина, использовался только в племенной работе, воспринимаются, как очередная лицемерная ложь.
О каком разведении могла идти речь, если большинство питомников и служебных школ были разрушены, военные и полицейские собаки пополнили армию бездомных животных, а большая часть кинологов примкнула к белому движению?
Никогда бы Треф не предал своего друга, никогда не принял бы пищу из чужих рук Сколько душевных мук он пережил, ежеминутно ожидая хозяина! Сколько надежд, тоски и боли! Сколько дней продолжалась его агония? Или, быть может, некто, давно мечтавший о мести, попросту пристрелил его, одновременно избавив от страданий?