От увиденного я стиснул зубы: рана была ужасной. Закружилась голова, то ли от запаха крови, то ли от выпитого вина.
«На счет три!» крикнул я. Женщины замерли, я схватился за гарпун. «Один, два Три!» и я что есть силы дернул гарпун на себя. Наверное, не надо было дергать так сильно, но я перестраховался. Гарпун выскользнул из раны, и я, не рассчитав силы, повалился на песок. Женщины завизжали и заплакали еще громче. Я поднялся и рявкнул не своим голосом: «Не паниковать!»
Это подействовало: они замолкли. Схватив бутылку, я начал лить на рану вино. Не знаю, правильно я делал или нет. Кровь хлестала. Но меня уже пугал не вид крови, меня пугало, что ее фонтан заметно ослабевал. Я с трудом перевязал рану и, обессиленный, рухнул рядом с Паоло.
Было темно, я чувствовал, что руки были в крови. Всего трясло от холода, а им было тепло.
«Как это произошло?» чуть отдышавшись, спросил я женщин. Они переглянулись, но не смогли мне ничего ответить. Видимо, они сами не понимали, что стряслось.
«Паоло ушел в море один, рассказывала молодая женщина, хотя обычно он ходит на рыбалку с соседями. Его не было целый день. А затем он вернулся с уловом, выгрузил все на кухню и молча, не говоря ни слова, снова ушел. Часа через три, уже ближе к закату, мы решили отправиться на поиски. Мы нашли его у лодок, в воде, лицом вниз. Из правого бока у него торчал сломанный гарпун».
Женщина не смогла продолжить рассказ, потому что в этот момент Паоло закашлялся. Сначала он просто кашлял, а затем, повернувшись на бок, начал раз за разом выплевывать: казалось, что из него вышло сразу несколько литров воды.
Как я сразу не догадался, что Паоло наглотался воды! Толку-то от моей возни с раной, если парень вернее мог умереть от удушья
Полностью откашлявшись, несчастный приподнялся на локти и застонал. Только сейчас он заметил, что ранен. Оглянувшись по сторонам и не узнав моего лица, он как будто разочаровался.
Ни о чем не спрашивая ни меня, ни женщин, он начал говорить. Медленно и обрывисто, то шепотом, то вдруг резко переходя на крик. Скорее всего, он просто бредил. Рыбак потерял много крови и чудом не задохнулся. Он долгое время был без сознания и сильно ослаб. Не нужен был термометр, чтобы понять: у Паоло сильнейший жар.
И хотя каждый понимал, что долгая речь не пойдет ему на пользу, никто не посмел его перебить. Потому что пока Паоло говорил, он жил.
«В детстве я стоял на берегу. Передо мной была бескрайняя синева, и ветер подгонял волны. Тогда я верил, что только мне под силу погрузиться в пучину этого океана, опуститься в самые темные его глубины, познать все, что он таит в себе. И мне было плевать, что многие пытались переплыть его раньше, что миллиарды людей уже ныряли в его пучину. Я был уверен, я чувствовал каждой своей клеточкой, что именно мне удастся заплыть дальше всех. Я был уверен, что могу нырнуть и достать до самого дна» на этих словах Паоло попытался сесть. Я хотел помочь ему, но он оттолкнул мою руку с такой силой, что я опять повалился на песок.
«прогуляться по нему, как человек-амфибия. Я верил, что только мне суждено познать саму сущность океана. Овладеть всеми его богатствами, да что там богатствами Толку-то от жемчуга и золотых монет, когда ты владеешь его тайнами Когда знаешь, как бьется сердце океана, из чего состоит его дух, понимаешь его законы» Паоло снова приподнялся и повернулся в сторону воды. Но глаза его были закрыты. «когда ты молод, ты это чувствуешь Не-е-ет, рыбак повысил голос, это не гордыня. Нет! Не это позволяет думать, что тебе под силу покорить океан. Нет, это жизнь, продолжал бредить мужчина, именно она заставляет тебя верить, что если уж и стоит плавать, то в самых глубоких водах, и уж если и стоит нырять в пучину, то только с самого высокого утеса. Желание окунуться в самое нутро океана, не тратя время на прибрежные воды»
Паоло замолчал, теперь его глаза были широко раскрыты и смотрели вдаль. Куда-то поверх луны и неба. Свет звезд озарял лицо рыбака, будто свеча икону. Глаза Паоло не скрывали боли. Но не острие гарпуна было тому виной. Ни один клинок в мире не смог бы нанести рану страшнее той, что терзает изнутри.
«Затем ты взрослеешь, набираешься сил и ныряешь. Стремительно плывешь, и у тебя все получается, и вот уже исчез с горизонта берег, и меньше чаек летает над головой. Нет уже и других пловцов. И ты думаешь, что все у тебя получится, что ты выбрал правильный путь. Ты ныряешь глубже и глубже, в надежде окунуться в такие глубины, где еще никто не бывал, и ты веришь, что в них тебе откроется тайна океана», после этих слов Паоло замолчал. Взглядом указал мне на бутылку с остатками вина. Промочив горло, продолжил неспешно, но чуть громче. Он говорил ровно, и казалось, что рана совсем не мешает ему.