«Я сяду в траву в том июле»
Я сяду в траву в том июле,
Вдохну цветущий аромат.
Меня там нежно обманули,
Сказав однажды: «Ты мне брат».
Купались звезды лилий белых,
Стрекозы пели синевой,
И стайки вертких рыбок смелых,
Едва прикрытые водой.
Судьба прикована ко стремени,
И скачет жизнь, летит стрелой.
Я, видно, заплутал во времени.
А был ли он июльский зной?
«Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет»
Скромна и трепетна любовь в пятнадцать лет,
Сгорая, я навеки ей давал обет.
Но показалось, есть еще и слаще, и нежней,
И, не заметив слез ее, забыл о ней.
Все закружилось, понеслось судьбой пустой,
Свиданья, губы, все равно с одной, с другой
И жизнь казалась чередой прекрасных лет.
У края понял, что родней и не было и нет.
«Не предлагай теплынь, и осень»
Не предлагай теплынь, и осень,
И паутиновый муар,
Июльских по колени росен,
И одуванчиковый шар,
И звезд, упавших васильками,
Из поля ржи не доставай,
И лживых слов не присылай.
Но ты верни мне то, что было:
Бессонницу у лунного окна,
Глаза, что ты чуть-чуть прикрыла,
И та случайная слеза.
Верни снежинки пуховые
На серой варежке твоей.
Верни три слова те простые.
Зачем тебе они теперь?
«Чуть не подпрыгнула кровать»
Чуть не подпрыгнула кровать,
Я страхом чуть не подавился.
Надо же, мать твою, так вот спать
С подоконника кот свалился.
«Где ребячества юная даль»
Где ребячества юная даль,
Где дразнили нас «тили тесто»?
Где же первой любви печаль,
Где одна на всю жизнь невеста?
Где рояль бедолага трехногий,
Где мотив, как хмельной запой?
Я пошел по нашей дороге,
Ну а вы пошли по чужой.
Юных речек умолкли стремнины,
Ливней звон перешел в снегопад,
Ну а мне лишь вперед, до кончины,
Ну a вы возвращайтесь назад.
Я вас знаю слишком давно
И не помнить давал обет.
Что весна, что зима все равно,
Лишь луна как окно на тот свет.
«Под ногами холодное месиво»
Под ногами холодное месиво,
Отсочавшая хлюпает жуть,
Безнадёжно, с нытьём, невесело
Осень свой продолжает путь.
Отсырела, промокла земля,
Дождик сутками льёт и льёт.
В грусти скошенные поля,
Куст сирени у наших ворот.
Между тучами солнца пятно
Освещает бесцветный лес.
Не заглянет в моё окно
Песнь лихая друзей-повес.
Всё уж кончено, всё уже ясно,
Нам осталось лишь вспоминать,
Хорохоримся, ждём напрасно-
Старость этим не иcпугать.
Ветра разбойный свист,
Я был на земле или не был?
Как будто последний лист
Падает месяц с неба.
«Ели чопорны и строги»
Ели чопорны и строги,
Зиму снежную любя,
Задремали у дороги,
Не заметили меня.
На ладони снег искрится
Пышным одуванчиком,
Чуть подуешь разлетится
Легким сарафанчиком.
Небо плещет синим-синим,
Дымкой даль завешена,
На ветвях колючий иней
С солнцем перемешанный.
Треснул сук и нет покоя,
Звонко эхо покатилось,
Словно что-то дорогое
И хрустальное разбилось.
«Память-грешница зудит»
Память-грешница зудит
Опять.
Коли нету ничего-
Где взять?
На мгновенье полыхнёт
Огнём.
Вновь почудится, что мы
Вдвоём.
Тропка в целый век длиной
Вилась.
Неужели ты со мной,
Нашлась?
Цепь сковала до седин
Судьбой.
Перед зеркалом один
С тобой.
«Привычно зеленели ели»
Привычно зеленели ели,
Предраспускались тополя.
Но где-то там, в конце апреля,
Забыл я, нежную, тебя.
И слёз твоих не замечая,
Чтоб я не чувствовал стыда,
(Опять, как в юности, страдаю)
Любовь ты в жертву принесла.
Но поздно, не найти прощенья,
Нет в мире сил меня простить.
А может быть, ты хочешь мщенья?
Сам отомстил, а надо жить.
Как я бежал, с какой надеждой
На выпускной июньский бал.
Не улыбнулась ты, как прежде,
И жизнь пуста, как выпитый бокал.
«Я не услышу больше: «Здравствуй!»
Я не услышу больше: «Здравствуй!»
Губ нецелованных мольба.
У врат церковных с тихой паствой
Стоит неслышная луна.
И вспоминать не надо прошлое,
Напрасно душу бередить.
Так в поле под слепой порошею
Ничто уже не возродить.
И юности шальные ужасы
Упали мягко в вечность звёзд.
Обрывки мыслей тихо кружатся,
И нежный запах глупых грёз.
Что в этих днях, замёрзших и глухих?
На улице декабрь, как сатана, смеётся,
И наша трепетность, и этот нежный стих
Ни в чьей душе уже не отзовётся.