Дионис/решительно/. Все, Янус, хватит! Подходим к графине.
Свет гаснет, а когда зажигается снова, видим на той же лужайке светловолосую даму, лет тридцати пяти. Это графиня Кайзерлинг. Сидя на раскладном стульчике перед мольбертом и что-то про себя напевая, она дописывает портрет. Кайзерлинг. и Кайзерлинг. подходят к графине.
Янус /зычно/. День добрый!
Кайзерлинг/вздрагивает/. Янус, как вы меня напугали!
Дионис/вкрадчиво/. Добрый день, графиня!
Кайзерлинг. Здравствуйте, господин Дионис!
Дионис/показывая на мольберт/. Решили увековечить бывшего гувернера ваших малышек?
Кайзерлинг. О! Вы его знаете?!
Янус/похохатывает/. Кто же не знает господина Канта, сделавшего, «головокружительную» карьеру из гувернеров, да прямо в помощники библиотекаря!
Дионис. Кант занятная личность Но для натурщика, на мой взгляд, чуть суховат.
Кайзерлинг/горячо/. Что вы, господин Дионис! Такое лицо находка для живописца! Наверно, здесь нужна кисть настоящего мастера. Вы посмотрите, какой изумительный лоб! Он точно светиться Видимо, я не смогла передать
Дионис. Простите, графиня в «светящихся лбах» я профан.
Янус. В сорок лет стать помощником библиотекаря Мне сдается, это «лоб-пустоцвет»!
Кайзерлинг. Мне кажется, он равнодушен к успеху.
Появляется Кант. Он невысок, строен, подобран, сжат, как пружина. Ему чуть больше сорока, но выглядит лет на десять моложе.
Янус/не замечая Канта/. Зато пользуется успехом у такой дамы Не понимаю, графиня, что вы нашли в этом сыне шорника?
Кант. Здравствуйте, графиня! Простите, что заставил вас ждать? Добрый день, господа!
Янус и Дионис отвечают едва заметным кивком головы.
Кайзерлинг. Наконец-то, Иммануил! Я боялась, вы совсем не придете Хотелось закончить портрет. Остались штрихи Пожалуйста, наберитесь терпения. /Кант становится около дерева./ Так Хорошо /Рисует./ Иммануил, сегодня вы просто сияете!
Кант. Я счастлив, графиня, что в этом прекраснейшем из миров нашлось местечко и для меня!
Кайзерлинг. За последнее время вы много работали
Кант. Завершен фантастический труд!
Кайзерлинг. Не знала, что вы фантазер!
Кант. Я попробовал дать историю Неба, основываясь лишь на данных науки
Кайзерлинг. Не боитесь повторить Декарта?
Кант. С тех пор многое прояснилось.
Кайзерлинг. Вы кому-нибудь показали работу?
Кант. Издателям. Со дня на день жду корректуру книги.
Кайзерлинг. Вас можно поздравить!
Кант. Я счастлив, графиня!
Кайзерлинг. Вы талантливый человек.
Кант. Я Гений! На меньшее не согласен!
Кайзерлинг. А я считала вас скромником.
Кант. Только столкнувшись с издателями, понимаешь: для того чтобы написать книгу можно быть просто способным. Но чтобы ее издать нужно быть или гением, или богатым Я полагаю, ученый должен иметь лишь известную проницательность. В принципе между Ньютоном и любым обывателем нет большой разницы Тогда как способность художника строить собственный мир, практически, непостижима наукой.
Кайзерлинг. Иммануил, ходят слухи, у вас есть еще один повод для радости. Когда, наконец, вы сделаете предложение вашей избраннице?
Кант. Сегодня как раз приглашен на обед Люблю тепло и порядок. Надеюсь, семейная жизнь даст мне то, и другое
Кайзерлинг. И третье, Иммануил Так много всякого «третьего», что всего не охватишь рассудком.
Кант. И над этим я думаю.
Кайзерлинг. Думайте. Это вы можете
Янус. А вот я сомневаюсь.
Кайзерлинг. Напрасно. Я могла убедиться
Янус. Проверим еще раз, графиня! /Подмигивает Дионису/. Пусть скажет, как бы он поступил, когда бы держал в кулаке все мысли мира?
Кант. Я бы поостерегся его разжимать.
Янус. Видали, графиня! Вот он каков! /Заученно./ «О, если б в моем кулаке оказались все мысли, я бы скорее дал отрубить эту руку, чем держать ее сжатой! Я не рожден быть тюремщиком мыслей! Пусть несутся себе сумасшедшей толпой, врываются через двери и окна, сгоняя с постели больной старый мир!» /Переводит дыхание./ Фу-у /Тихо./ Я нигде не наврал, Дионис?