Андрей Драгунов - Подробности стр 8.

Соглядатай. Соучастник,
охраняющий меня 
Ангел мой, душеприказчик 
я полцарства за коня 
не отмеряю. Не выйдет.
Сам в квартире на пять душ
прозябаю, где в сортире 
мойка, прачечная, душ.
По углам, помимо пыли,
книги, вещи и цветы.
Мысли в голове остыли
от такой вот красоты.
Ты прости меня, любезный,
что я к месту или нет
размышляю о полезном
и молчу всегда в ответ
на твои ко мне упрёки 
я, конечно, не святой,
но зато  без подоплёки,
парень, в общем-то, простой,
вышедший из подворотни
и с истерзанной душой.
Лучше, посмотри напротив,
как глумятся над собой.

Двое на ступеньках перед входом
в церковь что-то громко обсуждают 
справа или слева от прохода
должен крест стоять Не замечают,
что уже подряд который вечер
разговор, как колесо  по кругу.
Телефонный вызов не отвечен.
И жена ушла от злости к другу 
инженеру  он не на ступенях,
дома спит, зажав в руках подушку.
Мысли о котлетах, о пельменях
теребят его больную душу.
Каждый раз, ворочаясь в кровати,
объяснения сомненьям не находит 
кажется, ну вот, они, объятья,
а любовь чего-то не приходит.
А вокруг уже который вечер
бабочки, как ангелы, летают.
Справа или слева ставить свечи 
всё равно! И Бог об этом знает.

Спросишь дорогу в городе, где названья
перепутаны временем  и потеряешь время
в поисках нужного адреса  по незнанью
ориентируясь по старым уже строеньям.
Будешь блуждать по вывескам, как по нотам.
Перебирая каждую в поисках нужной,
думаешь  как там Создателю было с работой
при Сотворении?  кто там помог со службой.
И если не повезёт отыскать похожий
дом  отпусти на волю свои желанья 
видимо, так суждено,  как сказал прохожий,
видя, как ты собираешь в горсть названья
несуществующей жизни. Купи открытки
с новыми видами  просто уже на память,
чтобы хранить, как дом на спине улитки 
поближе к сердцу, чтобы всегда руками
можно потрогать было. В вагоне сыро.
Пересекая площадь, трамвай качает,
как малую лодку в море, где всё, что было 
воспоминания  где-то ещё вначале,
где адреса по списку кремлёвских старцев,
что пережив эпоху, ушли в забвенье.
Дальше  сплошные цифры, а к ним мытарства
переселенцев, замученных во спасенье.
Видимо, прав был Автор, что всё проходит.
Дальше ещё про камни, про радость жизни.
Только глядишь  последний трамвай уходит 
и ничего от жизни! Остаток мысли

С улыбкой бабочка кружит под потолком.
Откуда-то взялась в такое время 
ненастное. Ведь знает, что потом 
не возвратится. И мои сомненья
по поводу погоды  в самый раз 
не лучший вариант на самом деле
для жизни бабочки. И оттого рассказ
кончается, как всё  в конце недели,
воскресным утром. Медленная тень
от бабочки скользит по одеялу,
от края к краю, тормоша постель
своим присутствием, но, кажется, так мало
её в пространстве комнаты. Она
кружит себе, кружит о штукатурку,
как экземпляр, проснувшийся сполна,
чтоб завтра стать засушенной фигуркой
в каком-нибудь углу среди вещей,
чей смысл даже в списках не означен
И в понедельник, разобрав постель,
найду кусочек, в складках, на удачу.

Я пробовал отказываться от
всего, что о тебе напоминало.
Я даже позабыл про Новый год,
чтоб каждый год не начинать сначала
историю, которая свела
в одной квартире всех, когда-то живших
на этой территории. Угла
не предоставив даже вновь прибывшим 
без надобности для тебя они,
как мелочь в продырявленном кармане,
что сыпется на землю  лишь толкни
её рукой и звоном не обманет
прощальным  навсегда. В былые дни
и я глядел не эти превращенья
в границах комнаты. Разрушенный камин
и угли в нём почти что без движенья 
лишь иногда их трогает сквозняк
своим дыханием, но дверь всегда открыта,
и он уходит, как печальный враг,
когда на поле армия разбита 
и только по количеству потерь
историк узнаёт о пораженьи.
Ни раненым, ни выжившим теперь
не скрыться от людского осужденья
в каком-нибудь заштатном городке,
где только церковь и хранит молчанье
о пережитом. Лодки по реке
везут погибших, как напоминанье
свидетелям. Глаз привыкает вновь
мириться с окружающим пейзажем,
но об бесцветья утром стынет кровь
и сердце чаще бьётся как-то даже.
У города не спросишь, отчего
он так состарился  ни войн, ни лихорадки
какой-нибудь. Немытое окно
бросает тень на жёлтую тетрадку
на письменном столе, когда-то он 
свидетель и участник. Только странно 
не сохранился голубой плафон
и вазочка на стойке у дивана 
должно быть, время. И когда теперь
всё это видится в другом, волшебном свете 
мысль не торопится за сквозняком за дверь,
а топчется, как призрак, на паркете,
желая разобраться до конца 
что, где, куда, зачем  на самом деле,
передавая знаками лица
своё волнение и то, что не успели
стереть морщины. Память не стереть.
Я пробовал  бессмысленная трата,
но на тебя не стоит так смотреть 
воспоминанье о тебе всегда чревато
каким-нибудь несчастьем. У тебя
какой-то дар  всё превращать в руины.
И даже просто, нитку теребя 
соорудишь петлю для половины
тебя любивших. И твои черты,
как отражение, всегда на старом месте.
Возможно, сильно задержалась ты
и мстишь за то, что мы уже не вместе,
а как-то рядом, где-то среди книг 
между Довлатовым и Бродским  посредине,
к чему ещё читатель не привык,
но глаз цепляется к сюжету на картине
среди других. Возможно, что окно
способствует, ну, т. е. освещенье.
У мастеров так славилось оно 
у тех, других  эпохи Возрождения.
А ныне Ныне  погляди в окно-
ворона сыр клюёт, не уставая,
на полотне  банальное кино,
где каждый, с первых кадров, узнаваем,
как ты и я  в былые времена,
но по другому поводу. Не помню 
ты старше или младше, впрочем, я
согласен младше быть.. А время  тронь и-
переведёт, опять, на час вперёд,
как штраф за срочность, чтоб не баловали
с календарём. Кто после разберёт 
что там хранится, в сумрачном подвале
среди других, неназванных вещей,
с плафоном вместе, с вазочкой разбитой 
по случаю, где там же, среди комнат,
хранится привезённое корыто
из дальних странствий. Кажется, оно
разбилось тоже, пережив хозяев,
но ненадолго. Впрочем, всё равно 
сгодится для рассказа, где был крайним
старик у моря. Захудалый сад
перед окном и выцветшая башня 
от времени  глядят на всё подряд,
не выспавшись после гостей вчерашних
уже не к месту заглянувших на
огонь в окне. Глядишь на очевидцев
и думаешь  наверное, вот так
и будет выглядеть какой-нибудь убийца,
умеющий читать, писать, играть
на пианино, что в углу за шторой,
стоит в пыли. Хозяйская кровать
останется холодной в эту пору
из-за гостей. А впрочем, всё равно,
какая разница, что там, в окне напротив 
комедию играют иль кино,
трагичное в конце  на обороте,
с изнанки, так сказать, текущих дней,
что всё длинней, а ноги всё короче
И память, хоть и выглядит бодрей 
но слишком много в тексте многоточий,
как и должно быть, видимо, уже
Погода за окном  лишь продлевает
своё присутствие. Деревья в неглиже
столбят пейзаж. Ничто не предвещает
ни радости, ни праздника в душе
Старик глядит на море молчаливо,
страдая по растерзанным уже
снастям. Луна в окошке сиротливо
торчит меж веток голых  напоказ,
страдая тоже, как и все в округе,
от бессердечия погоды, что сейчас
готовится отдать округу  вьюге
во временное пользованье. Час,
когда закончится бесчинство  не известен.
Но лучше кончить здесь сейчас рассказ,
пока не слышно заунывных песен.