Андрей Драгунов - Подробности

Теперь, когда уже не помню сны,
и память чаще не спешит вернуться 
гляжу в окно, считая до весны
оставшиеся дни, когда проснуться
И, может быть, тогда среди ветвей,
засиженных воронами, увижу,
что вымысел не больше, но длинней
самой зимы с её прокисшей жижей
из снега и бензина. Натекло
за месяцы, как ни сказать  за годы
переживаний. Многим повезло 
скончаться раньше  от того свобода
перемещения в означенных местах 
не более, чем дополненье к жизни
домашних дел Один герой из ста
способен, как Икар, забраться выше
назначенных пределов, но и он
лишь жертва обстоятельств и погоды 
не для полётов, видимо, сезон
тогда случился  потому расходы
заранее заложены в казну
Какая-то нелепая потеря 
зима на юге  впрочем, новизну
в пейзаж привносят вьюги и метели.

К третьему января оживают уже вокзалы.
Электрички развозят близких, родных, знакомых
по адресам. Пустые два дня кинозалы
принимают любителей корма и Coca-Col`ы.
На остановках опять оживленье и слякоть.
Стоптанный снег тянет опять резину
зимних ботинок, что без того в заплатах
и едва ли помнят тишь и покой магазина.
Снова недельный отпуск назло соседкам,
что норовят без спроса в почтовый ящик
сунуть свой нос, откуда в конце недели
пропадают письма и почта о днях вчерашних 
оттого-то и память теряется где-то в числах,
как слова в чернилах, что высыхают раньше
скомканной памяти  в вечной заботе о смысле
переживаний  отсюда немного фальши
в этих сомнениях. Свет теребит сетчатку.
Вспышки гирлянд утомляют своим свеченьем.
Гражданин, замёрзнув, тычет рукой в перчатку,
согреваясь уже только одним движеньем.
В памяти снова всплывают слова с экрана
о хорошей жизни, что, как бы между прочим,
скоро наступит, но, видимо, слишком рано
в первые числа года о том пророчить
как на кофейной гуще похмельным утром,
чтобы чего ни вышло. Смешно и странно
наблюдать, как люди глядятся ежеминутно
в стекло витрины, напоминая уже барана
И автобус увозит очередных уставших
от безделья, праздника, мыслей о лучшей доле
Кто-то уснул, согревшись, к стеклу припавши,
оборвав все мысли о прошлом на полуслове.
На последней букве. Погода глядит на север,
где видней чернила на белом. Ветвистый остов
новогодней ёлки сгорает к концу недели
под восторженный крик хмельных от огня подростков.

Из книг сооруженный остров торчит в углу,
напоминая лишь о днях минувших,
когда сидели молча на полу,
без стульев, так, вдруг за полночь проснувшись.
Когда мы «куковали» до утра
в сомненьи, «быть или не быть» нам вместе,
когда, уже проснувшись, детвора
соседская кричала об отъезде
на дачу, где и лес, и косогор,
и прочие излишества природы 
при взгляде на чернеющий забор
в конце дворе О, торжество свободы! 
когда ещё не стар и пережить
способен всё, казалось бы  но книги
торчат в углу. И некого винить,
что в памяти осталось только имя.

Глаз принимает облако за дым,
но не от корабля  морозным утром
топилась печь, дыханием своим
напоминая облако, но смутно 
лишь очертанием. Но облака черты
не так расплывчаты, как кажется в начале,
когда ещё не отличаешь дым
от облака, как лодку на причале 
от корабля на горизонте, где
маячит облако. И дым от сигареты
на берегу, приклеенный к трубе,
срывается одним порывом ветра
в другую сторону от облака  к воде,
где только отражение всевластно,
сопротивляясь только лишь волне,
что к облакам и дыму  безучастна
и продлевает их короткий век
своим присутствием, как не сказать  вниманьем
к означенным предметам, чей успех
определим у зрителей названьем
и местоположением того,
что называют облаком и дымом,
распластанным в пейзаже, где окно
определяет данную картину.