Письма
Губ конверты
Склеены языком.
Мы плохие эксперты
В том, что будет потом.
Нам не подвластны
Извивы мысли
Или судьбы поворот,
Я не видел, чтобы костры вспыхивали от искры,
Но верю: родится тот, кто никогда не умрет.
А себя я списываю в архив,
Бумага мой дом.
В общем, я слишком самолюбив,
Что бы быть у будущего рабом.
Главное, чтобы была идея,
С которой внутри всё пело.
При переправе своих лошадей
Не меняют, так я не меняю тело.
Остановись во гневе,
Смири печаль до пружины ручных часов,
Счастье всегда твой пленник,
Если ты не идешь на его зов.
Стихи, как плод человека,
Всегда наивны, всегда смешны,
Но, как часть вселенского взрыва,
миров разбега,
Они божественны и нужны.
Одна из муз
Ты всех добрее, всех честней,
Ты строже всех.
Волшебнее и тоньше фей,
Легка, как грех.
Ты ближе, ближе, чем сестра,
Больней любви,
С тобой не сплю я до утра,
День отравив.
Ты вся земна, тебя земней
Я не встречал.
Люби безжалостней, острей,
Чтоб я писал.
А если не смогу, ослепну
Дай голос свой,
Невыразимо вкусный хлеб мой
И голод мой
Красавиц всех метаморфозы,
Соблазна вкус.
Под взглядом тающая роза
Одна из муз.
Осенняя
Закутаться бы в даль осеннюю,
Да слишком дней дырява шаль.
Соломенно мое веселье,
Под снег уйдет моя печаль.
От ветра, как ты там ни кутайся,
Такой болезненный озноб,
И разбиваются минуты все,
Как льдинки о горячий лоб.
Аукнуться бы в даль осеннюю,
Да эхо птицы унесли.
Что делать со своею тенью мне?
А вместо простыни стелить
И в горле осень ощущается,
Гуляет призраком сквозняк,
День кончился и жизнь кончается,
Да не закончится никак.
Печаль
Светла печаль моя, светла.
И боль, которая дотла
Меня сожгла
Светла.
Теперь и крылья мне малы,
И перья, словно из золы
Взмахни
Раскрошатся они.
А небо выше и темней,
За небом корабли огней,
За небом звезды лошадей,
Глаза детей.
Но ближе черная земля,
Но ближе горе и семья,
И ниже трав живу здесь я,
И тише я.
Сойти с ума
О, муза, девочка, не дай
Бездарно так сойти с ума,
Тепло, тепло в чужих домах,
Но быстро остывает чай.
И все заметнее углы,
И тоньше, тоньше листьеносцы,
И щиплют бороду морозцы,
И крепки памяти узлы.
О, муза, девочка, не дай
Такого легкого смешенья
Самоубийства и прощенья,
Когда так хочется за край.
И недоверчивее дети,
И всё болтливее душа,
И всё свершается спеша,
И нет тебя на белом свете.
Яблоки
Опали листья, яблоки остались.
Земля так непонятно холодна.
Ни солнцем, ни дождем не надышались,
А время свое выбрали до дна.
Сомкни уста, жалей для мира слёз,
Коль Бог не понял, не поймут и люди,
И в утешенье, вспомни, как ты рос
Сквозь Ночь из тех, Кто Никогда Не будет.
Одной иглой
Грудь, как застывшая слеза,
Свечи капель,
Морская сонна звезда,
Слюн акварель.
Ключицы, брови всё вразлет
И всё вразброс,
Как слово захватить твой рот,
Взбить крем волос.
И в колокольчиках подмышек
Быть звонарем
Пусть небо тоже слышит, слышит,
Что мы вдвоем.
Какая власть у этих рук
Над головой.
Два насекомых хрупких вдруг
Проколоты одной иглой.
Глухонемые
Ветки, ветки глухонемые,
Ветер вырвал им языки.
Обнаженные и больные,
Все мы жалкие старики.
Разоренной надежды улей
Сожалений займет оса.
Те, что жили здесь, улизнули
В сине-яблочные небеса.
Обесцвечены, искалечены
И оставлены умирать.
Что же было в нас бесконечного?
Только жажда любить, желать.
Не то яблоко
Ты ошиблась яблоком,
Ты дала не то.
Я теперь не знаю,
Где добро, где зло.
Последний солдат
Нас было триста,
А их была тьма,
Но у нас была истина,
А за ними зима.
Те, кто был из песочных,
Тот сравнялся с песком,
Тот, кто был из цветочных,
Срезан точно серпом.
Тот, кто был из бумаги,
Те разорваны вмиг,
Все гербы и все флаги
Разлетелись, как крик.
Долго билось железо,
Но оно, как стекло,
Раскрошилось над бездной,
Заморожено злом.
И когда перед страхом
Не осталось преград,
Вышел прямо из праха
Мой последний солдат.
Он был тонкий и мягкий,
Теплый, хрупкий, живой,
Но рассеялись страхи
И бежали домой.
Смерть свою на потом
Не отложишь судьба,
Но куда мы пойдем
Там и ляжет тропа.
Всё зависит от нас,
Как пойдёшь так и будет.
Не потом, а сейчас
Нас бессмертное судит.