Вот ведь болван! неожиданно рявкнула Ванька. Госпожа, он же ничего не понял!
Саша Кириллов открыл глаза.
А что это было? спросил он, кое-как поднимаясь и оправляя мундир дрожащими руками.
Изольда со стуком уронила голову Автандила на зелёное сукно и подобрала с пола окровавленный клинок.
Это был нечистый, лейтенант, сказала она сухо.
Опохмелидзе рванул рубашку, галстук, майку, обнажил волосатую грудь и посерел лицом в тон костюму.
Глава пятая
Какой-такой нечистый? И в мыслях не было, мамой клянусь
Просто сидел ночью дома. Просто не спалось. Просто вдруг отчётливо понял, что денег много, жизнь проходит, и в пятьдесят пять пора брать любимую женщину в охапку, чтобы везти в Ниццу. Ну, или в Майями не всё ли равно, куда? Главное, что любимую, и непременно в охапку Потом уже будет поздно. Только вот женщина ведёт себя непредсказуемо, капризно, неправильно
И тут невесть откуда взялся пиджак. Влетел в раскрытое по случаю летней жары окно и приветливо помахал рукавом. При этом сигнализация не завыла и охрана не проснулась. «Э-э, ты откуда?» еле выговорил Опохмелидзе. «От Версаче», сообщил пиджак. Сев рядом с обалдевшим Автандилом и оправив лацканы, он завёл беседу на интимные темы. Конечно, в полночь такие беседы непривычны, однако Перепетуев город хоть и маленький, но сложный. Тут много чего происходит.
Итак, Изольда «Трудный случай», авторитетно говорил пиджак. Сама не придёт, и не жди. Но если сумеешь заманить к себе встанешь на колени пообещаешь весь мир в подарок Словом, шанс есть. Всё решим. Но не бесплатно.
Автандил не торговался. Пустить заведение в распыл? Да запросто. Заведений у него много, а Изольды ни одной. Это неправильно.
Вместе с пиджаком они составили сценарий. Смысл заключался в том, чтобы предстать жертвой паранормальной ситуации и обратиться к Изольде как должностному лицу. Под этим соусом, наконец, завлечь в свой дом. Потом колени, цветы, мир в придачу, билет в Ниццу, и вообще «Изольда будет наша», веско сказал пиджак, вылетая в окно с первым криком петухов.
План был реализован до запятой. Пиджак исправно порхал в казино, делал беспроигрышные ставки и распугивал клиентуру. Опохмелидзе притворялся, что его это страшит.
И когда по всему городу поползли тёмные слухи, что в казино Автандила творится неладное, пиджак сказал: пора. Вперёд, напарник! Иди к Изольде, официально требуй оккультно-силовой защиты, и как только Малюткина переступит порог заведения, штурмуй эту неприступную крепость. Автандил был, словно в тумане. Он устремился на штурм
А дальше пошло не сценарию. Во-первых, вместо понимания получил от любимой женщины по морде. Во-вторых, его чуть не убил ещё с утра совершенно дружелюбный пиджак. Почему? Что он, Опохмелидзе, не так сделал? И откуда в старом добром Перепетуеве взялся нечистый? Хотя кто бы ещё сумел сотворить эдакое Матерого Автандила обвели вокруг пальца, как пацана. Заведение разорено, деловая репутация подорвана, а главное Изабелла по-прежнему неприступна. Так зачем всё это?
Конец монолога отмечался скупыми мужскими рыданиями и биением лысой головы об игорный стол.
Ванька слушала тираду Автандила, по-бабьи пригорюнившись, подперев головку правой лапкой. Левой она вытирала непрошенную слезу. Да и у Изольды глаза предательски блестели ореховой влагой. Женщина она и в Африке женщина, расслабилась. Всё-таки что-то у них с Опохмелидзе было Но у меня-то с ним ничего не было! Поэтому я намеревался продолжать расследование. История далеко не закончилась, и воздух разорённого заведения пропах невыветренной серой. В общем, я взял игру на себя.
Изольда Скуратовна, надо бы поговорить, сказал я, косясь на полуобморочного Автандила, иссиня-бледного Сашу и задумчивую Ваньку. Давайте выйдем.
Начальница словно очнулась:
Поговорить? О чем? Ах, об этом Ну, давайте выйдем.
Не уходи! рыдающе вскрикнул Автандил, поднимая ушибленную голову от зелёного сукна.
Молчи уж, негромко сказала Малюткина. Ты уже дел наделал. Можно сказать, душу продал
Да если бы продал! За так отдал
Оставив Опохмелидзе мучиться за дверью, мы удалились на лестницу. Изольда села на ступеньку, достала из декольте пачку тонкого синего «Винстона» и зажигалку.
Собственно, говорить не о чем, Костя, сказала она, глубоко затягиваясь и пуская дым из точёных ноздрей. Лицо у неё было усталое, мраморно-белое и такое красивое, что невольно защемило сердце. До чего же щедро обошлась с ней пять веков назад непрошенная молния! Но сейчас не об этом