На самом же деле все было достаточно прозаично, творческие процессы были очень похожи на производственные, и в трудовом театральном коллективе тоже существовали свои планы, отчеты, графики, сметы. Были в нем и свои прогульщики, любители выпить, карьеристы, только все это выглядело ярче, насыщенней и от этого неприятней. Но суть не в этом. Суть в том, что Владимир Алексеевич почти на месяц фактически поселился в театре, и статья за статьей выходили с легкостью и подъемом. Пока не случилось то, что в корне поменяло Володины взгляды на окружающий мир и на то, что он делал и делает. Русло его жизни поменяет свое направление на сто восемьдесят градусов.
В то время было распространено так называемое «шефство». Теперь это носит название «спонсорство» или «меценатство», но иногда еще встречается в речи: «наши шефы», «подшефная организация», «шефы любезно предоставили» и так далее. Так вот, подшефной организацией у Русского драматического театра был Детский дом. Этот Детский дом находился недалеко за городом, минут тридцать на машине. Всё театральное сообщество очень ревностно относилось к шефству, я бы даже сказал с любовью, самоотверженностью и большой гордостью. Особых возможностей у артистов, конечно, не было. Зарплаты небольшие, нагрузка высокая, плюс постоянные занятия то хореографией, то вокалом. Опять-таки гастроли. Нет, не в том понимании, к которому мы привыкли.
Это не красные дорожки, не великие сцены и заграничные отели, нет. Гастроли в провинцию в колхозы, совхозы, затерянные деревушки, сельские клубы, дома культуры или же просто поле, коровник, сеновал и всё в таком духе. Бывали и другие, почти настоящие гастроли, только очень редко и в пределах Стран Соцлагеря. При этом у артистов хватало смекалки помогать детям. Это и театрализованные представления, ведение различных кружков, конкурсы с небольшими, но все-таки подарками. А еще собирали с миру по нитке какие-то вещи, из которых выросли собственные дети, игрушки, карандаши, тетрадки Детский дом нуждался во всем, что ни предложи всё пригодится.
Владимир Алексеевич, обратился главный режиссер театра Игорь Николаевич Березин, завтра ребята едут в Детский дом. Собрали кое-что, и «День именинника» хотят провести. Не желаете составить компанию? Увидите наш коллектив с другой стороны.
Конечно, живо отреагировал Володя, а можно и мне поучаствовать? В смысле, принести что-то.
Несите что не жалко, а если прихватите сверх того, то никто не осудит, улыбаясь, ответил Игорь Николаевич, там всё нужно. Машина в восемь от театра отходит.
Ехали молча. За окном уже почти весна, солнце стало теплее греть, в середине дня даже припекать. Проталины, ручейки и всё, что уже было описано великими поэтами и писателями. Настроение у Владимира Алексеевича было умиротворенно-лирическим, в таком спокойном состоянии он уже давно не находился, даже чуть не задремал, убаюкиваемый легким покачиванием микроавтобуса. Это продолжалось недолго, уже через двадцать минут транспорт свернул на проселочную дорогу, и пассажиры очень быстро взбодрились от штормовой тряски, вызванной качеством асфальтового покрытия или, быть точнее, его отсутствием.
Трехэтажный особняк, в стиле барских имений середины девятнадцатого века, встретил веселым шумом, свистом и криками. Со стороны казалось, что само здание было радо появлению старенького «Рафика», именно так любовно называли свой микроавтобус артисты театра. Дом зашевелился, закачался из стороны в сторону и как будто улыбнулся долгожданным гостям. Из парадных дверей, словно длинный язык, вывалилась толпа разновозрастных и разнополых ребятишек. Казалось, их было очень много, но это только казалось. Необузданная энергия, постоянное движение, взмахи руками, раздуваемые от бега полы незастегнутых пальто и курток всё это создавало впечатление стихии, извержения раскаленной лавы. Дети облепили гостей и тут же стали о чем то наперебой рассказывать, спрашивать, смеяться. И Володя не остался без внимания; он, как и остальные, оказался зажат в добрые тиски внимания и радости. От этой неожиданности Владимир Алексеевич растерялся, у него даже в глазах потемнело, душа затрепетала. Он еще никогда не испытывал таких эмоций, тем более от общения с детьми. Пытаясь отвечать невпопад на множество непонятных вопросов, Володя фактически был внесён в дом.