Ох, не к добру это всё, наставник, Ивай озабоченно вертел головой. Где же видано, чтобы так всё побросали? Дождь сейчас пойдёт, испортит товар.
Когда легионеры подошли к месту проповеди, небо над Торговым успело затянуть тяжёлой мрачной тучей. Подвывал холодный ветер, норовя залезть под платье, но собравшиеся не замечали неудобства. Не заметили они и Ивая, раздвигавшего толпу грудью.
Вера творит. Поверьте и будет так, убежденный голос проповедника достиг каждого.
Так будет! слитно откликнулся людской строй, и призрачные величественные храмы вознеслись вокруг, подпирая куполами и шпилями небо.
«Будет так»: шепнуло что-то в сознании Ивая, и жарко запылали перед его глазами костры Инквизиции.
Величие духа невозможно без веры, продолжил проповедник.
Невозможно! повторила толпа, и упали полотна, скрывавшие до времени прекрасные скульптуры. Художник бросил последний мазок на холст, перед которым в благоговении склонятся поколения.
«Невозможно», согласилось что-то, и Ивай увидел, как побежали одетые не по нашему люди, тщетно спасаясь от огня и меча осиянного истинной верой воинства. Ударила сталь, полилась первая кровь. «Её будет много!» укоризненно сообщило что-то. «Не допусти этого!»
Я не допущу шептал Ивай, отодвигая с дороги завороженных слушателей. Я спасу!
Не ходи! просипел сзади Тимофен, борясь с удушьем. Погибнешь
Ты еще будешь гордиться мною, наставник, Ивай заботливо усадил старика под акацию. Жди меня тут. Всё будет хорошо.
Молния разорвала небо, первые капли дождя ударили по спинам и головам, вода потекла по лицам. Этого не заметил никто, а если и заметил, то не обратил внимания.
Вера движет горы, продолжал говорить проповедник, ласково оглядывая слушателей. Она опора ваша и защита, она броня вашей души
Броня, зачарованно выдохнули люди.
Скажи мне, человек, ухватив рукоять сабли, спросил вставший рядом Ивай, защитит тебя вера от острого железа?
Твоя вера защитит меня, солдат.
«Чего ты ждёшь? Убей!» сабля толкала в мокрую ладонь. Ивай думал. Странник улыбался, высматривая что-то поверх людских голов. Внезапный дождь кончился, и надеяться Тимофену стало уже не на что: яркий солнечный луч осветил землю, но никуда не делась чернота, сгустившаяся вокруг двух фигур, что стояли у валунов. Язык тьмы, словно пробуя на вкус, постреливал, оглаживая поочередно проповедника и Ивоя. Блазник выбирал.
Служба точного времени
Шесть часов до столкновения.
Четыре часа до окончания плановой эвакуации.
Удивительные метаморфозы происходят со временем, когда стоишь в очереди. Чаще всего оно тянется, как резиновое, стекает каплей густого мёда по стеклянной стенке, и только регулярная смена цифр на большом электронном табло доказывает его ход. А в конце дня недоумеваешь, куда же подевались часы, проведенные в огромном помещении аэропорта, а ныне эвакопункта, заполненном шарканьем тысяч ног и тихим шепотком соседей. Ушли, растворились в ожидании и вот уже пора укладываться спать здесь же, на ленте транспортёра, обняв взвешенный и промаркированный груз. Пройдут считанные минуты, раздастся негромкий звонок, и лента дёрнется и проедет несколько метров, приближая ожидающих к пандусу. Значит, для передних началась уже посадка, значит, в противоположном конце зала места на транспортёре заняты новой порцией невольных пассажиров, еще оживлённых, обсуждающих процедуры идентификации, оформления, переодевания в полетные комбинезоны, проверки и упаковки багажа. Сколько маленьких трагедий переживается сейчас там! Список разрешённых вещей утверждён раз и навсегда, и нет из него исключений! Никаких альбомов со старыми фотографиями, никаких сувениров из прошлой, счастливой жизни. Всё лишнее, составляющее смысл обыденности, остаётся в зоне фильтрации. Документы, пара цифровых кристаллов с любимыми книгами и фильмами, запасной комбинезон и, самое главное, билет. Он же памятка по эвакуации. Люди возятся, устраиваясь. И опять наступает тишина, нарушаемая иногда только сонным плачем ребёнка.
Пауза, звонок, шум моторов, пауза, звонок, шум моторов. Потом вибрация пола рождает низкий гул это отзвук разгонных движков очередного модуля. Еще несколько сотен человек спаслись, еще одна бусина вплелась в орбитальную сеть, ещё на несколько тысяч километров ближе проклятый камень.