Раздался противный гудок. Власий оторвал взгляд от мирно спящего Илюши, которого даже не разбудил этот звук и, нахмурившись, посмотрел на водителя.
Зачем гудишь, ребенка разбудишь? негромко произнес он, вглядываясь в лицо мужчины за»«баранкой»».
Таксист увидел, как старик поднял голову и посмотрел на него. Он смотрел беззлобно, как-то укоризненно, словно на нашкодившего ребенка, но почему его тогда прошиб пот? Ладони вспотели и соскользнули с руля, а в горле пересохло так, что он был готов сейчас выпить литра два пива залпом. Вместо злости и раздражения в теле появился страх. Не такой как при встрече с кем-то более грозным и опасным чем ты сам, а Казалось, ты боишься этого старика, как своего отца: если что выдерет.
Счетчик мерно отсчитывал время, по дороге неспешным шагом шел старый человек с новорожденным внуком на руках, а в салоне такси водитель исходил нервами. Он сам выбежал, когда Власий Петрович подошел к машине, и открыл дверь, пропуская его внутрь. Потом тихо закрыл ее и так же осторожно сел за руль, стараясь как можно меньше шуметь, словно от этого зависела его жизнь. Старый мотор недовольно заворчал, пару раз чихнул, и машина тронулась. Это был первый раз, когда таксист не нарушил не одного правила движения: скоростной режим, светофор, знаки все соблюдено.
Волосов никак не мог налюбоваться на мальчика. Его маленький носик как у отца, ушки, темненькие волосики, что пробиваются из-под шапочки. Волевой подбородок это дедовская черта, а вот синие глаза все, что осталось от матери. Маленькое тельце было почти невесомым, и первое время Власий даже боялся не смотреть на него, ведь может и не почувствовать, что в руках кто-то есть.
Старообрядческая улица, дом три: такси остановилось точно возле подъезда и водитель, словно лакей, распахнул заднюю дверь, помогая выйти старику.
Сколько? не глядя, спросил Власий.
Ничего, ничего, это подарок, чуть ли не отскочил в страхе от него таксист. Такая радость, а вы про какие-то деньги, чуть ли не пролебезил он.
Волосов только улыбнулся, но сунул в карман испуганного водителя трешку. Машина, взвизгнув покрышками, скрылась в ту же секунду, как Петрович ступил на первую ступень дома.
Ну, здравствуй, здравствуй, Щур, потрепал старик собаку. Соскучился поди, пока я за внучком-то ездил?
Пес пару раз негромко тявкнул, понимая, что не стоит будить спящего малыша.
Власий присел на корточки, хотя нога при этом отдала старой болью, и дал собаки понюхать нового жильца.
Запомни, Щур, теперь и он под твоей защитой, пес посмотрел на старика. Да, он важнее меня, отныне это твой хозяин.
Щур вновь негромко тявкнул, как бы соглашаясь с новыми правилами. Пес был из породы кавказских овчарок: крупная особь, с массивной головой и крепкими челюстями. У него был необычный рыжий окрас и, порой, когда солнце подсвечивало его, казалось, что собака объята пламенем.
2
Де-е-да-а, протянул карапуз.
Правильно, Илюша деда, улыбнулся Власий, глядя, как внук прыгает на кроватке, держась за деревянные прутья.
Де-да-де-да-де-да-де-да-де-да, зашумел радостно малыш, пуская пузыри. Лицо его так и светилось от радости, а ноги все не переставали двигаться, невысоко подбрасывая тельце.
Илье всего одиннадцать месяцев, а он уже шустро бегает и пытается говорить. Порой он сидит в кровати и что-то свое мастерит: то складывает домик из игрушек, то отрывает им ноги, а потом пытается закрутить обратно. Взгляд его при этом задумчивый, словно он решает задачу не меньше вселенского масштаба, язык высунут, а по подбородку стекает слюна. Власий любит наблюдать за внуком и не вмешивается в его игры, пока малыш не попросит его об этом. При этом он делает такой жалобный вид, протягивает игрушку в маленьких ладошках и чуть ли не плача говорит:»«Де-да»». Трудно удержаться, чтобы не засмеяться при этом, но Волосов старался держать лицо и со всей строгостью осматривать повреждения. Он садился рядом с Илюшей, и они вместе решали что делать.
Может так? спрашивал Власий Петрович, примеряя ногу к кукле.
Не-е, строго говорил карапуз.
А если так? старик поворачивал сломанную деталь по-другому.
Де-да, де-да, радостно кричал малыш, подпрыгивая на маленьком стульчике.
Власий принимал задумчивый вид, легко чинил поврежденную игрушку и отдавал ее внуку. Столько радости нельзя передать, книга попросту не вместить ее всю.