Не подавись снова! усмехнулся Майер.
Сашка, я тебя люблю, если бы не ты затянул Мамука длинную речь о друге, крутя пьяными глазами.
Са-а-ашка-а-а-а!!!! братья повскакивали из-за стола.
Казалось в эту минуту, что в их мозгах, под действием чачи, слова младшего брата сторицей отзывались эхом, отскакивая от стен их черепов, звоном наполняя их тяжёлые от хмеля головы
Русские спаслы когда-то грузин от вырэзания турками, поэтому мы братья навек! Так было, так ест и так всэгда будэт! Мамука обнял Владислава. Его носатые горячие братья, неочень много понимавшие по-русски, восприняли это как очередной тост и принялись буйно разливать чачу.
А что это у тебя на шее? спросил Майер друга, показывая пальцем на кусочек сшитой кожи, висящий на Мамукиной шее.
Амулет. Из дома, такой грузынский оберег. Это мнэ братья привезлы от мамы! провозгласил Мамука.
А-а-а!
Влад! А помныш, как мы с табой в Штрэбскэ Плэсо загуляли на 70 лет Октябрской рэволуции?! Да-а-а!? А-а!?
Да, фурор мы там произвели определенно!
Маладэц ты, Влад!.. Как мы там, а А на другой дэнь на плацу стоим, шатаемся. Пьяные в сиську! И пофиг нам сухой закон! Да-а-а!?
Мамука изобразил шатание, вспоминая «подвиги былых лет». Но скорее это было действительное его состояние в этот момент. Прямо стоять он уже едва ли мог!
Но вот, помню я как-то ты, меня, брат подвёл! Эх, как подвёл, мать тво-ю-ю-ю-ю!.. Мамука погрозил Майеру пальцем.
Это была всего лишь игровая фантазия, разыгравшаяся в сознании опьянённого Мамуки.
Зачэм сэбя тогда подставил полкачу? Он тогда мэня Понымаешь? Он мэня должен был натянуть! Нэ тебя! И что? Ты лишил мэня удовольствыя! Гы, гы, гы!.. А знаешь?..
Но дальше он уже не успел выговорить ни слова. Его брат Давид подскочил. Его ноздри раздувались. Он готов был вцепиться в горло Майеру, который, как ему показалось, когда-то серьезно обидел его брата!..
Но отец его немного угомонил. Но так же стал бросать косые взгляды на Майера. Трудно было понять, что варится в этих черных, в общем-то добрых, но слишком горячих головах! Ещё через несколько минут снова звенели стаканы, булькала в канистре чача, разливаясь по кругу. Новые волны прокатывались по пищеводам. Содрогались уже видавшие виды желудки в странных позывах на освобождение от столь вероломного иноземного вторжения грузинского высокоградусного Бахуса. Тимофеев попробовал не допить.
До дна-а-а-а! заявил Мамукин отец. И посмотрел так, словно уличил Влада в измене Родине. Было ясно, что «кавказское гостеприимство» живыми не выпустит наших лейтенантов. Земля уходила уже из-под ног. Всё вокруг плыло. Желудок странно пытался освободиться, судорожно сокращаясь. Тимофеев залил оставшуюся жидкость внутрь, икнул, ещё несколько минут посидел, приобнял по-дружески Мамуку за плечо. Тот как будто качался. Лица напротив расплывались. Он видел только блеск чёрных глаз из-за орлиных профилей, похожих на профиль его училищного командира роты.
Тимофеев взял со стола какую-то колбаску.
Ух, с орехами?! Что это?
Это чурчхела! Такая наша грузынская сладост!
Из чего это?
Из сока выноградного, орэхов! Вкусно, да-а? радовался Мамука.
Вкусно. Да! Ну, пора. Нам пора! Мы сегодня ответственные! вдруг заявил Тимофеев, хлопнул себя по онемевшим от чачи щекам, схватил Майера, свою тетрадь с конспектом к политзанятию и безапеляционно устремился к выходу, по дороге всех обнимая и искренне осыпая благодарностями за «кавказское гостеприимство».
Сто-о-й! На посошо-о-к! Мамука потянулся за канистрой
Братья что то стали эмоционально кричать вслед, вскидывая руки
Лейтенанты вздохнули, опрокинули ещё по дозе чачи и вывалились на улицу. Фонарные столбы противно раскачивались, вызывая тошноту.
Кто здесь всё это раскачивает!? А здорово ты это придумал, про ответственных