Много жизней и одна ночь
Часть первая
Анатолий Верш
Посвящается поколению молодых.
Любите свою Родину Защищайте её. Защищайте матерей, сестёр, любимых. Помните есть ваш род. Храните его, воспитывайте его, ибо без рода нет Родины!
© Анатолий Верш, 2015
От автора
Главный герой прототип трёх человек. Двое прошли Вьетнам. Не удивляйтесь. Наши воины были там. Одного из них знал лично, второго по его рассказам. Третий морская пехота 90-е годы, так же знаю лично.
Неимоверная физическая сила, феноменальная память, сила духа. бескорыстие, небывалые истории из их жизни, позволили перенести их образ на современное время полагаясь на документальные факты событий 90-х годов. Эти документальные факты: фильмы изъятые у боевиков о зверствах, которые они чинили. над мирными жителями и пленными солдатами, которые есть в интернете. Воспоминания участников тех событий и журналистские расследования, так же имеющие место в печати на страницах интернета. Но не надо забывать, что это художественная книга, роман, и право автора на свою интерпретацию.
ЗЛО причинённое другим, огнём опалит твою душу в этой жизни, и сожжёт её в другой, но самое страшное, если коснётся твоего рода. Подумай об этом!
Это обязательно будет! Вопрос времени!
Наша жизнь, как плеть, струясь множеством нитей, проходящих где-то рядом, где-то вплотную, а то расходящихся и незнающих о параллельно идущих нитях, но всё равно когда-то переплетающихся друг с другом, в тугой жгут.
Что-то здесь было и на самом деле.
Или всё?
Часть первая. И ночью, бывает, не спят
Глава 1
Дыхание было ровным, необычно тихо как то было вокруг, ни какого волнения, будто не было последних событий, которые привели его сюда, в этот лес, на краю которого стояло богатое поместье.
Вот тебе матушка и Советская власть! Хватило лишь на 70 лет. Кто бы мог представить из поколения отцов, что бывшие коммунисты, быстро сориентируются, и сменят свою мерзкую, лицемерную сущность, вдруг станут теми, кого они недавно нещадно линчевали, можно сказать, уничтожали морально и физически. И в страшном сне не привиделось бы.
Время ещё было рано, мгла только что спустилась на холмы. Очертания деревьев: в обхват могучие кедры, пушистые ели и раскидистые сосны с переплетавшими их невинными берёзками, скал в дали, на которых ещё поблёскивало последнее дыхание закатившегося солнца, делали этот маленький мир божественным.
Как хороша природа, с чем её сравнить, разве только с ней самой, только в ней самой в совокупности воплотилось всё самое прекрасное, что заложено в душе человека, и опять же подаренное ему от рождения, той же природой.
Алексей привык к ней, к дикой. Неодолимая тяга всегда вела его в чащи леса. Пробираясь сквозь кустарники, смотря на возвышающиеся в небе, вершины деревьев, он забирался в самые непроходимые гущи, и постепенно, превращаясь из босоногого мальчишки в крепкого парня, начинал чувствовать, что это его дом, что он его знает. Знает и видит всё: следы зверьков и о чём они говорят, как поёт та, или иная птица, мог развести костёр в любую погоду и спокойно найти всё то, что давала тайга для жизни.
Службу прошёл на севере. В военкомате, увидев здорового мужика, с лицом мальчишки без всякого определили его туда, куда он хотел. Учебка, и вот она «морская пехота», потом спец. отряд, от родной части ещё дальше на север.
Любимому делу отдавался без остатка. За годы превратился в отлитого из стальных мышц бойца. Но не за мышцы и умение владеть любым оружием, был благодарен он своим учителям, а за тот дух что впитали, и развили они в его сознании. И ни когда не забыть его первого учителя, помощника егеря: старый японец, бывший пленный, как он остался после войны никто не знает, но каждое лето, когда Алексей жил у деда, японец не отходил от него, и дед был, не против.
Чему он учил сначала ребёнка, а потом уже юношу, ни кто не ведал, и не знал, не брал он ни клятвы, ни обещаний, но воспитывал и учил так, что тот всё сам понимал, и ни когда не хвастал и не говорил ни кому о том, что мог и знал. Пропал японец неизвестно куда, ни кто и не искал, хотя дед неоднократно обращался в милицию. Но была записка, что я уезжаю к родным, уже старый, перед смертью хочу повидать детей, хотя ни когда не заводил о них разговора.