Клятову пришло в голову, что в нынешнем своем костюме он, пусть даже гладко выбритый и надушенный, не сможет произвести на нормальное общество хорошего впечатления. Нужна новая одежда галстук, костюм, ботинки Он едва не попросил Ослякова поспособствовать в обмене долларов, но вовремя вспомнил, что национальных купюр ему должно хватить благодаря оборотистому Андрееву.
Что? спросил Осляков и мгновенно напрягся.
Ничего, ничего, Александр Терентьевич не без труда вписался в дверной проем. Спокойной ночи, и простите за беспокойство.
Он захлопнул дверь, повернулся и столкнулся с Неокесарийским, который направлялся в туалет, освещая себе дорогу фонариком.
Отчего же вы не спите? удивился Рак и ослепил Александра Терентьевича пытливым световым лучом.
Грехи не пускают, Клятов нервно усмехнулся. К нему вернулась способность острить. Как у вас с предстательной железой? спросил он неожиданно.
Неокесарийский смешался.
Дело стариковское, пробормотал он смущенно. Вот, иду
Ну-ну, Клятов обнаружил в себе непривычную наглость. Идите, размочитесь. Только хрен у вас что выйдет! он перешел на визг. Решили голыми руками взять? Вот вам! он сделал неприличный жест. Так дупло прочищу, что мало не покажется хоть ты и дерево сто тысяч раз
Позвольте. Александр Терентьевич, взволнованный Неокесарийский попытался что-то возразить, но Клятов его уже не слушал. Он перешел на скачкообразную поступь и, очутившись в сиротской комнате, без сил повалился на истомившийся без тела матрац. С опустошением в душе, с холодным яростным огнем в глазах лежал он без сна, сжимая в кулаке станок и пачку «жиллетовских» лезвий.
12
На другой день он приобрел костюм.
Добротный, высокого суконного качества плотной ткани, в мельчайшую английскую клетку. Побрился. Навел лоск. Пообещал себе не пить.
«Я же врач, не уставал он сам себе повторять. Я экспериментатор. Первопроходец. Я уничтожу эту шайку. Время разбрасывать камни, и время сдавать посуду».
Прошло еще два трезвых, безупречных дня, и с ним перестали здороваться.
А ночью явились опять теперь уже несколько.
Пришел Андреев, пришел Кремезной, притащилась благообразная Скорпионша и, разумеется, Юля в сопровождении Игоря, а также обязательная Гортензия Гермогеновна.
Напрасные старания, вздохнул Андреев и снял с себя брюки. Мы все равно вас не покинем. Разве вы не знаете, что никогда нельзя встречаться с внутренними демонами лицом к лицу? Взаимное опознание гибельно. Узрев нас однажды воочию, вы никуда не сможете деться. Демон, как известно, достаточно безобиден, пока он неосознанно присутствует в чужом материальном теле. Стоит ему только уловить бодрящий запах понимания противостояния мельчайший Нигде не будет вам убежища, ни в чем не будет поблажки
Он снова вздохнул, прыгнул и довольно профессионально заключил горло Александра Терентьевича в замок. Тот попытался высвободиться, но неистовые команды, сообщенные мозгом рукам и ногам, обернулись напрасной фантазией. Андреев высунул язык размером с добрую стельку и осторожно лизнул аккуратную ямку, что размещается под затылочной костью.
По праву старшинства, сказал Андреев и галантно предложил Гортензии Гермогеновне приблизиться. Вкушайте во имя настоящих и грядущих зеленых насаждений.
Кремезной (совершенно неожиданный для академика и теоретика поступок) хрипло затянул песню онтов людей-деревьев из эпопеи Джона Толкиена.
«Образованный человек», мелькнуло в голове у Клятова, и тут же резиновые губы Девы присосались к его позвоночнику. Руки Гортензии метнулись к паху Александра Терентьевича.
Мы посетили вашего покупателя, сообщил общительный Андреев. Кажется, его звали Пендалем?
Александр Терентьевич, которому мнилось, будто он стал полностью прозрачным, ничего не сказал.
Он умер, Андреев вздернул гигантские южные брови. Он захотел кутнуть, отключился и умер. Там побывала Солодовникова. Сами понимаете: с конкретными людьми конкретный, майский, земной разговор. Ему не повезло он не испытал прелести удушения живейшей, сладостной лозой Да, не каждому суждено дожить до золотого века
Внезапно Клятов понял, что сию же секунду лишится всего костюма, галстука, рассудка и души. «Просыпаюсь!» в особенном, сильном волнении, он произнес тишайшим шепотом, чтобы его не услышали. Они его не услышали. Вокруг не было ни души, он был один в английском костюме, с остаточным запахом одеколона. Вокруг царила ночь, было около четырех часов утра.