Из детства цветными пятнами всплыли воспоминания. Тот вечер они собирались на день рождения к тете Лиде, она делала вкуснейшие торты. Отец с очередной мачехой задержались в квартире, а я выбежала на улицу. Я была пышечкой. Полненькой с пшеничными волосами и кожей цвета рафинада. Одевали меня почему-то в белое и розовое. И тогда я была в розовом платье, белых колготках, розовых сандалиях, в заплетенной и уложенной косе пышный белый бант. На мою беду во дворе не было никого из подружек, только ненавистные мальчишки, которые постоянно цеплялись к моей чистоте. Я не стала отходить от парадной. Но меня заметил Васька. Все внутри съежилось, я приготовилась дать отпор. Драка так драка. Когда мне страшно, я держусь нагло и независимо. Тем более Васька был такого же роста, я могла ему вмазать. Но Васька подошел с цветком белого шиповника.
Это тебе, и он протянул цветок.
Я молча спрятала руки за спину.
Я знаю, что мы с тобой не ладим, что мы тебя дразнили чистюлей но чистота это хорошо. Теперь никто не посмеет тебя дразнить.
Он еще раз протянул цветок.
Что это с тобой случилось? спросила я и взяла цветок.
Слышишь, теперь никто не посмеет тебя дразнить чистюлей
И он толкнул меня, я грохнулась спиной на землю. Кто-то заполз на карачках сзади, я споткнулась и грохнулась.
Слышишь! закричал кривляясь Васька под хохот товарищей, никто не посмеет дразнить тебя чистюлей, потому что ты грязнуля!
Когда вышли отец с мачехой, я стояла у парадной и ревела. Отец брезгливо оттащил меня наверх, выпорол и запихнул в кладовку, упомянув при этом, что вообще-то мое место в мусорном бачке.
Он сам был не очень аккуратен, но требовал аккуратности от других, особенно от меня. В кладовке было темно, пыльно, паучно и пахло мышами. Было страшно. Но еще страшнее стало, когда они пьяные вернулись из гостей и, не вспомнив про меня, начали стонать Какого я страху натерпелась тогда, почти такого же, как на похоронах мамы. Я была совсем крохой, и сначала не было страшно, казалось, что мама сейчас проснется. Страшно стало, когда я поняла, что ее сейчас закопают
Ольга Петровна
Да, Леночка.
Можно с Вами пошептаться?
Садись, давай пошепчемся, Ольга невольно залюбовалась, как девочка присела рядом, осмотрела себя, расправила неаккуратные складочки красного платьица, сложила руки на коленях и уставилась огромными широко распахнутыми глазами на Ольгу.
Во-первых, заговорщицким шепотом сообщила Леночка, Сидоров выполз из угла.
Ольга посмотрела, действительно, Сидоров осмотрительно, еще осторожничая, направлялся отвоевывать машину.
Сидоров, железным голосом зазвучала Ольга. Ты наказан.
Сидоров обиженно махнул рукой и покатился обратно в угол, ожидать следующего удобного случая или амнистии.
Во-вторых, продолжила девочка, угадайте, что мне купили?
Наверное куклу, предположила Ольга.
Не угадали, засветилась от восторга девочка, мебель для куклы!
Да?
Да. Там все-все-все. Ужасно дорогущая.
Ну, ты довольна?
Поверьте мне, оно того стоит.
Я рада за тебя.
Да, кстати, Володечка Горлик меня заговорил.
Как это?
Он ужасно болтливый.
И как он тебя заговорил?
Он говорил, говорил, говорил и заговорил. У меня даже голова закружилась.
Да, он как девочка говорит.
Хуже, много хуже. Девочки и то столько не говорят. Болтушка.
Ты не обращай на него внимания.
А я и не обращаю, сдался он мне. Он бедный и не красивый. А я красавица.
Да, Леночка.
Ладно, заболталась я с Вами! девочка картинно взмахнула ручкой. Побегу, дел еще невпроворот.
Ольга посидела еще минут пять, тупо прислушиваясь, как мимо скрипит жизнь, как внутри кипит желчь.
Так, дети, собираем игрушки и идем одеваться гулять, громко и хмуро сообщила воспитательница.
Кому-то помогла завязать шнурки, кому-то шапку, кому-то застегнула верхнюю пуговицу.
Ольга Петровна, варежки, такие красненькие с белыми оленьчиками, куда-то подевались с батареи. Пропали, затараторил Горлик.
Хватит тараторить, ты под батареей смотрел? Может, они упали?
Я и под батареей смотрел и в шкафчике смотрел. Мне их мама подарила. Она меня ругать будет.
Нужно варежки на резинку пришивать тогда не потеряешь.
Сейчас я еще за батареей посмотрю.