Димка дернулся, загребая руками воздух, с трудом открыл глаза, еще затуманенные болью. И негромко сказал:
Ну, чего смотришь-то? Помоги встать.
Сказал по-человечески, даже без легкого акцента, как у наружников. Лишь чуть-чуть проскальзывала в его речи неестественная правильность слов. Как у машин-лифтеров.
Секторальный стоял у контрольной арки. На нем была новая форма, и лишь подсохшая царапина на щеке напоминала о недавнем происшествии. Секторальный смотрел вверх, но Гэл сразу понял, что Дежурный ждет именно его. Он попытался пройти мимо, но секторальный протянул руку и коснулся его плеча.
Гэл! Подожди
Гэл встал перед Дежурным, чуть опустив голову, прижав руки Как и полагается в таких случаях.
Гэл, тебя переводят.
Внутри у Гэла что-то оборвалось.
Куда?
На секунду Дежурный смешался.
В шестой. У тебя еще есть занятия?
Гэл молча кивнул.
Хорошо, я зайду за тобой вечером.
Каждый контакт своеобразен. Теоретически Дима это знал, но в одной из аксиом Устава был уверен стопроцентно. «Основной сложностью первого этапа является доказательство своего инопланетного происхождения». Это простенькое правило работало даже на планетах с негуманоидными формами жизни. Психологи придумали красивый термин: «Защитно-психологическая реакция неприятия контакта». В его случае аксиома полетела ко всем чертям. Арчи и Тири удивлялись не его инопланетному происхождению, а тому, как он выучил их язык. Дима начинал говорить об этом уже в третий раз.
Компьютер провел анализ вашей речи, понятно? Каждому вашему слову был подобран аналог слово с таким же смыслом в моем языке. А сегодня утром я надел специальный шлем, и весь ваш язык был записан в мой мозг. Я говорю, даже не замечая, что это не мой родной язык.
И ты навсегда выучил язык? Арчи с уважением посмотрел та компьютер.
Нет, на время. Месяца через два я его забуду. Метод как раз для таких случаев, как мои.
Была еще одна причина, по которой метод ускоренной записи информации использовался лишь в экстренных случаях. Человеческий мозг выдерживал его два-три раза, не больше Но об этом Дима говорить не стал.
А как можно записать что-нибудь в память? спросил Тири.
Ну, не знаю я! Дима чуть ли не взмолился. Ребята, давайте о другом! Лучше объясните снова, кто вы и что Ты, Тири, Равный?
Тири кивнул.
Арчи, выходит, наружник. Живет где-то в пустыне
Тушканчики живут где-то, обиделся Арчи. Я живу в Лагере.
А почему не в Городе?
Арчи посмотрел на Тири, тот смешался и пробормотал:
Нам говорят говорили в общем, наружники, они дикари. Мутанты. Вот их и не пускают в Города.
Арчи хмыкнул.
Это говорят! Я-то понял, что это не так! Наверное, раньше так было
Арчи захохотал:
Тири, друг! Ни один нормальный человек то есть наружник, в Город не пойдет.
Дима взялся за голову.
Город, наружник, Равный Ничего не понимаю! Арчи, чем наружник отличается от Равного?
Если кратко Арчи посмотрел куда-то поверх Димы. Отличается тем, что умеет любить.
Дима даже не понял, переспросил:
Это в каком плане?
В плане высших, человеческих эмоций. Им, Равным, незнакомо чувство любви, дружбы. Как следствие и чувство ненависти.
Бред, быстро, не раздумывая, сказал Дима. С какой такой стати?
Равным каждый месяц вводят сыворотку равенства. Она лишает их способности любить, способности предпочитать одного человека другому. Разумеется, такими людьми легко управлять
Бред Сыворотка, избирательно лишающая любви? Тири, да скажи в конце концов!
Тири поднял на него растерянный взгляд:
А что это такое любить?..
Он полз, расталкивая песок, выставив из него лишь узкую, зеленоватую голову. Первый раз патрульно-поисковый робот включил подпрограмму маскировки. Но вот он обогнул очередную скалу и замер. В прозрачных кристаллах телеобъективов отразилась серая округлая капсула.
У вас проходят медицину? спросил Арчи.
Тири стоял лицом к стене, и Диме показалось, что он плачет, но когда Тири повернулся, глаза его были сухи.
У нас проходят медицину, сказал он. Не надо больше ничего объяснять. Пожалуйста
Арчи вздохнул.
В том-то и беда, что вы прекрасно все знаете. А пользоваться своими знаниями, самостоятельно делать выводы не умеете. Вытащишь Равного из Города, поговоришь с ним полчаса, он и хватается за голову Сам задуматься не мог! Надо, чтобы кто-то лез под пули, называл белое белым, а черное черным!