Есть ряд факторов, которые способствовали тому, что ал-Аус и ал-Хазрадж первыми поняли истину призыва к исламу и сделали много для его поддержки. К этим факторам относятся их слабость и разобщение после битвы Буас, в результате которой погибли многие из их вождей[405].
Считается, что Аллах предоставил Мухаммаду (с) день битвы при Буас, чтобы ввести в ислам племена ал-Аус и ал-Хазрадж[406], тем самым облегчив задачу своему Посланнику (с). Он пришёл в Медину после того, как её общество рассеялось и была убита знать[407].
Второй фактор был результатом того, что ал-Аус и ал-Хазрадж впитывали религиозную идею и связанные с ней обряды благодаря соседству с евреями и их влиянию[408]. Иудеи просили о помощи для себя посредством появления пророка, которому они будут следовать и с помощью которого уничтожат ал-Аус и ал-Хазрадж[409], имевших преимущество над ними в их делах. Когда между ними произошла [ссора], иудеи сказали: «Не иначе как Пророк будет поистине ниспослан, и будет длиться его время, и мы будем убивать вас с его помощью»[410].
Идея явления нового пророка распространилась не только в Йасрибе, но и в Сирии, и в Йемене[411]. Говорят, что когда Абд ал-Мутталиб ибн Хашим пришёл к Сайфу ибн Зи Йазану ал-Химйари поздравить его с победой над Эфиопией, Сайф сказал Абд ал-Мутталибу: «Я нахожу в предшествующем знании, что Йасриб крепость его царства и народ его (т. е. Мухаммада, (с)) победы»[412]. Поэтому принятие племенами ал-Аус и ал-Хазрадж ислама произошло быстро: во-первых, благодаря вере в миссию Пророка (с) и, во-вторых, из-за страха, что иудеи опередят их на этом пути[413].
И, наконец, третий фактор, который ускорил принятие ими ислама и оказание ими помощи Пророку (с), племенное соперничество и взаимная кичливость кланов друг перед другом. По-видимому, страх ал-Хазрадж, что ал-Аус их опередит в принятии ислама и в помощи Мухаммаду (с), заставили их заниматься разбоем против своих братьев из ал-Аус и объявить о своей готовности к союзу с Посланником (с)[414]и просить его, чтобы он приехал к ним для того чтобы призвать их народ к делу Аллаха и к исламу[415].
Ранее мы рассказывали о давних хороших отношениях между курайшитами, племенем Посланника Мухаммада (с) и между ал-Аус. Это было в то время, когда Абу ал-Хусайр пришёл в Мекку с молодыми людьми из Бану Абд ал-Ашхал, ища союза с курайшитами против племени ал-Хазрадж[416]. По этой причине ал-Аус готовились более, чем ал-Хазрадж к заключению союза с Послаником (с), считая, что они раньше, чем ал-Хазрадж установили контакты с Посланником (с) в Мекке и получили знания о его призыве.
Однако для них был важен не только фактор соперничества, которое также подталкивалось и разжигалось религиозными и племенными факторами. Поэтому, когда ал-Хазрадж совещались между собой, они говорили друг другу: «Знайте, что он Пророк, которым грозили вам иудеи, и они не опередили вас к нему»[417]. Они поэтому верили в пророчество Мухаммада (с) и искренне верили в его миссию. После они сказали Посланнику (с): «Мы оставили свой народ, и нет народа, среди которого столько вражды и зла, как между ними. Если их соберёт Аллах для тебя, то нет человека более могущественного, чем ты. Затем они ушли в свою страну призвать свой народ». И они уверовали и были искренни в вере[418].
Таким образом, они подтверждают своё рвение и желание обрести чистоту веры в исламе. Также очевидна их потребность в человеке, который преодолел бы ссоры, разделявшие их на два лагеря, и ликвидировал бы анархию, в особенности господствовавшую среди них. Это должен был быть человек нейтральный, который бы не погружался в их местные споры[419].
В результате этого призыва среди их народа не оставалось дома, в котором бы не упоминался Посланник Аллаха (с)[420]. Когда наступил следующий год, на ярмарке от ал-Аус и ал-Хазрадж было двенадцать человек. Они встретили Посланника (с) при Акабе. Это была первая присяга[421] (или присяга женщин[422]).
Люди также могли назвать это второй присягой при Акабе[423], если считать, что в предыдущем году шесть человек из ал-Хазрадж, приходивших к Пророку (с), были людьми первой присяги при Акабе, однако в тот день не было клятвы[424].