Кажется, к перечисленным на некоторое время вернулось ощущение юности тех золотых времён, когда они лично отменили советскую власть.
Но в этот раз эйфория была ещё короче.
Тем временем Константин Кинчев и Эдмунд Шклярский пели в Севастополе, а Вадим Самойлов, Дмитрий Ревякин, Сергей Галанин и Александр Скляр в Луганске и в Донецке.
Что до Юрия Шевчука он вообще никуда не поехал; сказал, что устал.
Явилось и новое поколение, которое тоже потащило в разные стороны.
Певица Земфира то размахивала украинским флагом на сцене, то отказывалась это делать, а Сергей Шнуров когда ему подавали из зала украинский флаг, сразу объявлял, что он из другой страны и весело возвращал флаг обратно; в Донецк, впрочем, он тоже не поехал, пояснив, что там стреляют, а он, цитируем его прямую речь, «ссыкливый».
Тоже позиция. Советский рок-н-ролл любил иной раз придать себе некоей таинственной значимости, а Шнур над всем этим издевается.
Ныне нет ничего более востребованного для масс, чем стёб.
Попробуйте вложить в уста Гребенщикова, Шевчука, Науменко или Цоя фразу «А мне всё по***, я сделан из мяса» правда, не получается?
А у Шнура запросто; поэтому он всех победил. На какое-то, по крайней мере, время.
Можно по поводу всего этого печалиться, можно иронизировать, но если осмотреться, то с удивлением обнаружишь: рок обрёл свою истинную свободу.
Рок вновь стал, кем был: маргиналом.
Судя по YouTube, у Юрия Шевчука самый просматриваемый клип взял планку в 6 миллионов, у Бориса Гребенщикова в 5 миллионов, у всех остальных, от «АукцЫона» и «Калинова моста» до «Пикника» и «Телевизора», показатели и того меньше.
В то время, как любой малоумный Face сшибает отметку в 30 миллионов, не особо утру- ждаясь.
В сознании нынешнего человека лет семнадцати, Константин Кинчев занимает ту же нишу, что Иосиф Кобзон, над которым он когда-то иронизировал, а Борис Гребенщиков ту же, что Муслим Магомаев.
Если подростку сказать, что Майк Науменко делал фиты с Александром Вертинским, он легко поверит.
Мне кажется, или действительно сегодня все стали стареть куда быстрее?
Место брутального Кинчева в известном смысле заняла группа 25/17.
Но 25/17 позавчера ещё были предводителями юных толп а сегодня у них уже седые бороды, мысли о полувековом юбилее, а залы их наполняют мужики за тридцать.
Причём у Кинчева, которого они сменили, почти та же самая ситуация, разве что он отмечает не полвека на земле, а чуть больше.
Но я же помню: Кинчев и Гребенщиков были молодыми лет примерно по сто.
Сейчас молодость длится меньше, чем любовь: три года и вот тебя уже гонят на пенсию.
Рокерам повезло куда больше: они несколько раз переползли из эпохи в эпоху и натёрли на своих животах крепчайшие мозоли. Их никто больше не тащит в участок, как в 1981 году, и не использует на баррикадах, как в 1991 году, не зовёт на встречи в Кремль, как в 2001 году, и в 2221 году они останутся в прежнем статусе. Рок существует сам по себе и поёт о своём для своих. Расположившись на всё тех же кухнях, где они сидели тридцать лет назад, они ведут примерно те же самые разговоры, что и тогда.
Борис Гребенщиков в недавнем интервью рассказал, что несколько последних лет, цитируем, «маялся», потому что тяжело воспринимал, снова цитируем, «временный позор настоящего».
Мы понимаем, что он, не называя имён и событий, имел в виду: все в курсе, где ему петь нравилось, потому что там он позора не чувствовал, а где петь отказывался категорически.
«Белая берёза страсть как зубаста!» так в одной из песен пояснил свои географические предпочтения Гребенщиков.
Гребенщикова покусала берёза она куда злее травы.
Слово «позор» произносил и Кормильцев Илья тоже но совсем по другому поводу.
У всех свой позор.
И если б Гребенщиков маялся один!
Они все маются и прячутся от кусачей берёзы: и Шевчук, и Лёня Фёдоров, и Борзыкин, и тем более решивший перебраться в США Фёдор Чистяков из группы «Ноль».
Гребенщиков, впрочем, признался, что, однажды отказавшись гневаться на окружающий его мир, он избавился от маяты.
Может быть, потому, что башлачёвские заветы неизбежно влияют на нас, и убежать от них всё равно невозможно?
Я не герой.
Ты не слепой.
Возьми страну свою.
Мне хотелось бы так думать.
Хотя я отлично знаю, что прав здесь только наполовину.
Для одних из названных мной башлачёвская правда всё ближе, для других всё дальше.