А может, привяжем все-таки? засомневалась медсестра.
Так это ж помощь с мужского отделения придется звать. Не хочется будить среди ночи.
Впрочем, да. Да и не обойдешься здесь одним-двумя парнями. Надо звать четверых как минимум. Вон она, какая здоровущая!
Кого привязывать? возмутилась Алекс, у меня сбонзили, меня же еще и вязать? Да вы, что, ополоумели, что ли? У вас здесь вообще произвол какой-то творится! Вы лучше эту чуханку на Гагры отправьте.
Заткнись, убийца! замахнулась на нее медсестра, сейчас мы тебе галоперидола двойную дозу вколем, сразу успокоишься!
А что ж, нам Тоню, что ли наказывать? возмутилась санитарка, ее наказывать нельзя, она здесь дома. Не плачь, Тонечка, сейчас я тебе примочку сделаю, и все пройдет. Иди, ложись, моя хорошая, иди
Эта самая Тоня уже двадцать пять лет безвылазно лежала в психушке и действительно стала чем-то вроде предмета интерьера. Без нее представить себе десятое отделение было невозможно. Да и она чистосердечно считала себя здесь полноправной хозяйкой.
Когда-то, много лет назад, ее хотели отправить в интернат для умалишенных людей, который находился километрах в трехстах от психушки, но она сбежала оттуда, три дня шла обратно пешком и все-таки вернулась в свое десятое отделение. В дороге какие-то бродяги ее жестоко избили и изнасиловали. Несколько дней потом Тоня, плача, не вылезала из ванной, словно старалась смыть с себя «грязь» пережитого ею. После этого медработники стали ее очень жалеть, никогда и ни за что не наказывали, приносили ей всегда что-нибудь съестное из дома и из больницы не выписывали. Впрочем, куда ж ее выписывать? Она была тяжело и неизлечимо больна.
Что ты на меня смотришь? иногда ругала Тоня ни в чем неповинный унитаз, я ведь тебе сказала, что я никуда не пойду. Хочешь есть? На! И она сыпала в унитаз конфеты и пряники, ешь, только меня не трогай.
Уйди, уйди, я тебе сказала, в другой раз сердилась она на помойное ведро, безропотно стоящее в углу туалета, посмотри вон, сколько других больных, к ним и приставай.
А еще она крала. Крала, все, что только можно было найти и украсть. И у всех, включая служащих больницы. Под ее матрацем были спрятаны целые залежи «сокровищ»: наполовину использованные зубные пасты и кремы, какие-то обмылки и куски туалетной бумаги, новые и совершенно рваные женские колготки, десятки пар разнокалиберных носков, сигареты всех марок, какие только могли курить в отделении за последние двадцать лет, протухшие куски сыра, засохшие печения и еще много-много всего неинтересного и уже никому не нужного. Но Тоня очень гордилась своим «добром» и считала себя чуть ли не самым богатым человеком на земле. Она была первым «бизнесменом» отделения, потому что всегда кому-нибудь что-нибудь продавала.
Ты со мной дружи, доверительно шептала она каждой вновь прибывшей больной, я тебе продам что угодно: и кремы, и вещи, и сигареты с фильтром, и шоколадные конфеты. У меня все есть. У тебя есть денежки? Если есть, могу предложить очень вкусный бисквит.
И она вытаскивала из кармана халата не дожеванный кем-то фаршированный блинчик.
Бисквит очень, очень вкусный и полезный. Такого не купишь ни в одном магазине
Поскольку в психиатрическую клинику от добрых людей всегда поступает гуманитарная помощь в виде всяких поношенных, но довольно приличных вещей, Тоня, как «звезда» отделения, имела первое право выбора. И лишь потом остальные могли покопаться в гуманитарных одежках. Но Антонина свой гардероб подбирала странно. Она надевала всегда два самых старых, потрепанных халата, поверх них три или четыре рваные кофты с одной или вообще без пуговиц и обувала два совершенно разных тапочка. Санитарки не раз приносили ей старую, но одинаковую пару, но Тоня жертвовала эту обувку своим «невидимкам», запихивая тапки в унитаз или в ведро, а надевала снова свои любимые разные, иногда на одну ногу.
Тоня была совершенно беззубой, но почему-то не любила шоколадные конфеты и всякие мягкие печеные штучки, которыми ее частенько угощали, а с наслаждением жевала слабыми деснами крепкие карамельки или «грызла» семечки.
Когда к кому-то из больных приходили посетители, Тоня неизменно выглядывала из-за дверей и робко просила:
Дайте немножко мелочишки постоянному жителю. Или сахарку, или вареньица, или чайку. Или хоть что там у вас есть.