Какой стыд.
И, главное, не сделаешь ничего уже. Знак уже рассеялся, а «зорьку» сделать... так ведь и тоже не знаешь, чем закончится. Пойти начать всех расталкивать? Неловко как-то.
Какой дилетантизм. Какая халатность. И это в здравом уме и трезвой памяти.
Молодец, нечего сказать.
Промаялся он примерно до полудня примерно тогда на крыльцо выбрался всклокоченный Шон, зевнул во всю пасть, продрал глаза на солнышко и удивился:
Ох и хорош мы спать! Вроде вчера и не пили ничего... Он еще раз зевнул, потрусил к рукомойнику, привешенному у забора, и увидел Мирддина. Эй, Мерлин! Чего кислый такой?
Это я, выговорил Мирддин.
А? Шон лил воду себе за шиворот и особо не прислушивался.
Все уснули, потому что я вчера случайно наложил знак, и вас задело. Я нечаянно. Я больше не буду.
Ну, не будешь, так не будешь, покладисто согласился Шон, снял с плеча полотенце и принялся вытираться. Был он какой-то повышенно добродушный и выглядел отдохнувшим. Мирддин подумал, что, может быть, «глушилка» ему и правда не повредила. Он пригляделся повнимательней. Никаких следов чар на человеке не было.
И не пырься на меня так, добавил Шон. Все живы-здоровы. Кейли вон хоть выспалась, а то по четыре раза за ночь вскакивает. Все нормально.
У нас считается, что так поступать... невежливо, наконец, выдавил Мирддин.
Более корректным словом было бы «непристойно», но у Мирддина не было сил это объяснять.
Шон хохотнул:
Это ты нам нахамил, что ль? Фейское хамство, страшная вещь! Шон опять заржал. Похоже, он совершенно не видел тут проблемы.
Мерлин, а ты не можешь что-нибудь сделать, чтоб такое постоянно было? робко спросила с крыльца Кейли. На руках у нее сопел младенец. Или хотя бы иногда... А то правда, Грейси так укачивать сложно бывает.
Я попробую, сказал Мирддин.
Вообще-то, такого тоже делать не следовало бы. Но Мирддин был им должен, и это был простой способ расплатиться. Он порылся в памяти, нашел нужное, подумал и зашарил по карманам в поисках карандаша. Знак был сам по себе очень простой, но человеческий и женский, транспонировать под себя его пришлось дважды, и все равно делать его было ужасно несподручно. Как ногами вдевать нитку в иголку. Остальное было делом минутным найти в гараже среди прочего хлама кусок фанеры с пол-ладони и вырезать на нем нужное.
Шон, собиравшийся куда-то по делам, прощался на пороге с женой. Мирддин переждал, пока они намилуются, и поймал его на полпути к калитке.
Вот, сказал Мирддин и протянул деревяшку с вырезанным на ней знаком. Это человеческий знак. Рассчитанный на человеческого ребенка. Для хорошего сна. Он совсем слабый. Никого из взрослых не заденет и через месяц выветрится. Возьми, если хочешь. Или брось в воду, все просто смоет.
Шон озадаченно уставился на амулет. Кажется, он уже успел забыть про разговор.
Орла, о чем-то судачившая через забор с Мойрой, развешивавшей пеленки, вытянула шею:
А ну дай сюда.
Шон кинул ей вещицу. Орла ловко поймала ее узловатыми пальцами, желтыми от табака, повертела, зачем-то попробовала на зуб и подозрительно уставилась на Мирддина.
А ты откуда такое знаешь? подозрительно спросила Орла. Тебе такое вообще знать не положено.
По памяти, ответил Мирддин. Керидвен такие делала.
А, протянула старуха. После Керидвен-то у нас знахарок и не было особо. А по молодости-то я и сама к ней бегала. Приворот-отворот, дело известное...
Мирддин прикусил губу. Он знал, что время на Авалоне и в Срединных землях бежит по-разному, но это редко бывало настолько... очевидно.
Она скучает, вслух сказал он. По людям.
Еще бы не скучать. А кто в холмы ушел, тому назад дороги нету. Вернется, шагнет на землю и станет, как я. Было яблочко наливное, стало печеное. Орла дробно засмеялась и бросила амулет Шону. Бери, худа не будет.
Шон кивнул. Повертел вещицу в пальцах и передал Кейли. Кейли сунула ее младенцу. Младенец сжал деревяшку и булькнул.
Тоже человек, подумал Мирддин. Уже человек. Кейли перехватила его взгляд и улыбнулась:
Хочешь подержать?
Э... нет, ответил Мирддин и поспешил убраться от греха подальше.
С него было вполне достаточно и тех людей, которые уже умели ходить и разговаривать.
Мирддин очень надеялся, что эту историю ему больше не помянут.
Совершенно зря.