Мирддин вздохнул. Эльфин никогда не требовал от него безупречности. Он просто был собой мягким, спокойным, никогда не теряющим самообладания, всегда справляющимся с ситуацией Эльфином. Рядом с ним тяжело было совершать ошибки. Хотелось застегнуть верхнюю пуговицу и отвечать «Так точно» и «Никак нет». Его всегда было слишком много.
Эльфин, кажется, это понимал и держался уважительно-отстраненно, всегда оставляя Мирддину простор для маневра.
За глаза Эльфина звали Гатта Мелата, Медовый рыцарь. Мирддину как-то довелось видеть, как он, не повышая голоса и не переставая доброжелательно улыбаться, раскатывает оппонента в Круге, и он понял, почему. К счастью, дома Эльфин так себя все-таки не вел.
Умом Мирддин понимал, конечно, что и у Эльфина, как у всех, есть слабости. Что и Эльфин, как и все, сталкивается с Жаждой. Что по самому факту принадлежности к дану он не может быть безупречен. Но это не помогало.
Может быть, именно поэтому в глубине души Мирддин продолжал называть себя человеком.
Люди, как выяснилось, не разделяли это мнение. Ну, что поделать.
В доме ничего не изменилось. Те же комнаты, те же стены, тот же вид из окна. Та же просторная кухня, те же запахи тмина, аниса и нагретого масла, то же место за столом. Тот же «маячок», ловящий волну из смертных земель и, не замолкая, поющий странные человеческие песни. «Радио», невзрачный деревянный ящичек, когда-то смонтировал Эльфин, и Керидвен держала его включенным целыми днями. По сути он представлял постоянно действующий портал в Срединные земли. Мирддин как-то попытался представить объем энергии, который для этого был нужен, и пришел к выводу, что Эльфину, вероятно, все-таки пришлось злоупотребить своим положением для этого.
Сейчас, правда, вместо «маячка» болтал Мирддин, в красках описывая пребывание в Срединных землях. К этому он подготовился.
Керидвен забрасывала его вопросами, отвлекаясь только на то, чтоб подсунуть ему очередную тарелку с чем-нибудь. Следовало, конечно, признать, репликатор отличная штука, но может он не все. У Керидвен была странная привычка всегда готовить самой. Хотя для человека, наверно, не странная.
...а в благодарность они мне всучили шапку такую... пеструю. И я в ней честно до осени проходил. Пытаясь слиться с местным населением. Правда, все равно как-то не очень вышло.
Эльфин, сидевший напротив, хмыкнул, оценив картинку.
Керидвен, вставшая опять что-то принести, подошла к Мирддину со спины и обняла. Мирддин как можно бесшумней выдохнул и постарался расслабить плечи. Ему не нравилось, когда Керидвен так делает, но он так и не смог объяснить ей, почему, а, когда он просил ее так не поступать, обижалась.
Девочка-то хорошая? спросила вдруг Керидвен.
Мирддин моргнул. Керидвен всегда умела какой-нибудь парой слов вогнать его в ступор. Он аккуратно положил вилку на стол.
Я ничего не могу тебе ответить, потому что не понимаю, о чем ты спрашиваешь и какой ответ хочешь от меня услышать.
Керидвен не то засмеялась, не то всхлипнула, чмокнула сына в макушку, разжала объятия и села рядом, подперев щеку рукой.
Мирддин все-таки решил уточнить.
«Хороший» по отношению к кому-либо это какой?
Не бери в голову, милый, сказала Керидвен. Эльфин поднял взгляд от планшета.
«Хороший» чаще всего подразумевает «соответствующий представлениям говорящего о прекрасном и правильном», в данном конкретном случае «проявляющий достаточную меру заботы». Поскольку, судя по аппетиту, наш сын находится в неплохой физической форме и, судя по ментограммам, в здравом уме и трезвой памяти, ответ следует дать утвердительный. Передай мне соль, пожалуйста.
Керидвен прищурилась и щелчком послала солонку по столу.
Спасибо, Эльфин взял ее не глядя и опять уткнулся в какой-то документ.
«Нелегко им было вместе по первости-то», внезапно с кармартенским выговором подумал Мирддин.
Забавно, он только после пребывания у людей понял, насколько Авалон устроен для жизни.
Львиная доля всего времени в Срединных землях проходила в борьбе с энтропией. Все ветшало, разрушалось, изнашивалось, зарастало хламом и мусором. Само существование приходилось постоянно поддерживать.
С другой стороны... Жажды у людей не было. Судя по тому, что рассказывал Блейз, люди сталкивались с чем-то подобным только один раз при смерти. Во всяком случае, большинство. Их общество строилось вокруг необходимости построить дом, обеспечить безопасность, добыть пропитание, вырастить потомство. Не вокруг неизбежности столкновения с Жаждой и ее преодоления.