Рианнон впервые за весь разговор улыбнулась.
Хорошо, легко сказала она, поднимаясь. Вран и Эйрмид тебя ждут.
Рианнон вывела ее в светлый и просторный холл. Вран стоял у прозрачной стены, глядя на пасмурное море и механически похлопывая парой перчаток по бедру. Мать сидела на низком диване, опоясывающем холл по кругу. Когда дверь распахнулась, Эйрмид стремительно вспорхнула, плеснув рукавами, и прижала Нимуэ к себе. Поверх ее плеча Нимуэ увидела, как Вран медленно обернулся и так же медленно кивнул.
Нимуэ на мгновенье отвела глаза.
Она слишком хорошо знала отца, чтобы не понимать, что Вран выбрал бы между ней и законом.
Отец, кажется, прочел эту мысль. Начал запихивать перчатки в карман сюртука и попал не с первого раза.
Нимуэ зажмурилась.
Мирддин Эмрис был прав тогда. Они боялись. Нимуэ теперь понимала, почему.
Нимуэ не знала, что с этим делать.
Ничего, шепнула мать. Пойдем домой.
У причала покачивался флаер. Нимуэ заняла сиденье у окна как когда-то давно, в прошлой жизни.
Вран поднял машину в воздух. Скалистый остров прошел под крылом и исчез, как не было.
Мы практиковали человеческие жертвоприношения в Атлантиде, и я в свое время поддерживал эту политику, сказал вдруг Вран, не отрывая взгляда от приборов. И до этого еще пару тысяч лет пробавлялся богом войны, так что, если ты думаешь, что я тебя не понимаю я тебя понимаю.
Нимуэ моргнула. Она с детства помнила круглый щит с надписью «Atlantis delenda est» у отца в кабинете над камином, и знала, что отец с матерью вместе сражались против фир болг в свое время. Мать изготовила серебряную руку для Копейщика Нуаду...
Ей даже в голову не приходило, что так могло быть не всегда.
Человек, продолжил Вран, венец творения. С этим ты уже столкнулась. Помимо этого, он бросил на Нимуэ короткий взгляд, люди в большинстве своем слабы, лживы, безответственны и совершенно недостойны самих себя.
Не все, сказала Нимуэ. Ей почему-то стало обидно.
Вран покосился на нее.
Не все, согласился он. Но многие. Но даже самый слабый, лживый и безответственный человек не заслуживает быть съеденным заживо. Даже если обстоятельства к этому вынуждают. В этом мире нет никакой другой справедливости кроме той, которую мы делаем сами. Мы делаем выбор в ее пользу. В этом и есть единственная разница между нами и фир болг.
Вран заложил вираж, и флаер свечкой ушел в небо.
Дома стало легче. Или сложнее. Чары Каэр-Динен больше не стояли между Нимуэ и ее памятью. Нимуэ смогла оглядеться вокруг не вовне, внутри себя. Внутри была одна темная спекшаяся масса, похожая на потеки лавы и в нее была вплавлена тонкая, как волос, память о чужих методах восприятия.
С этим можно было работать. Хотя бы попробовать.
Первое, что она сделала она стала искать информацию.
Можно ли выйти в Аннуин в одиночку?
Можно.
Выйти можно.
Вернуться... вернуться это другой вопрос.
Она подумала и решила, что терять ей все равно, в принципе, нечего.
Напугало ее другое. Она попыталась сменить форму и не смогла.
Ни рыбой (уклейкой, скатом, форелью), ни птицей (ястребом, совой, стрижом, сойкой), ни зверем (рысью, лаской, ящерицей) у нее не вышло. Ни один из привычных обликов не давался.
Причина, конечно, лежала на поверхности.
На самом деле ей хотелось быть человеком и только человеком.
Все остальное утратило вкус, и смысл, и цель.
Это-то и пугало Нимуэ все, что было дорого, приносило радость и удовольствие, наполняло мир дышащим, текучим, легким и стремительным чувством потока, единством множества форм, перетекающих из одной в другую все померкло в сравнении с итогом творения.
Ничего страшного, сказала Эйрмид. Ты же видишь, большинство из нас используют человеческий облик по умолчанию. Он очень удобен, и из всех доступных вариантов дает самую большую маневренность в пространстве выбора. Принятие антропоморфной формы это одно из тех решений, которые по-прежнему продолжают себя оправдывать со времен Разделения.
Но имитация тяготила Нимуэ. Ей не нужна была форма, ей нужна была суть. Способность вместить в себя невмещаемое.
А это было невозможно.
Было несправедливо утратить все в один миг. Не по своей вине; ни по чьей вине вообще. Но, как сказал Вран тварный мир вообще не имеет никакого отношения к справедливости.