Тетя Рита была медлительна, она была мечтательна, она была со странностями, и порой больше всего напоминала пасущуюся на лугу корову. Но никаких признаков агрессии ни к кому она никогда не проявляла. Шура была свидетелем того, как на дороге тетю Риту сначала обрызгал один автомобилист, через минуту велосипедист выбил из ее рук упаковку с десятком яиц, она полетела на дорогу, а все яйца, ясное дело, превратились в яичницу, перемешанную с дорожной пылью. Но тетя Рита и глазом не моргнула. И даже блаженная улыбка на ее лице ни на секунду не померкла. Постояла она несколько минут на месте аварии, глядя то на яично-песчаную смесь у себя под ногами, то на спину удаляющегося хулигана, потом уразумела, что поправить тут ничего нельзя, повернулась и тихо-мирно пошлепала обратно в магазин, откуда некоторое время спустя появилась с новой упаковкой яиц. Толстая добродушная корова, мирно жующая тот корм, который ей положили, и не требующая ничего большего, вот кем была тетя Рита.
Родители Шуры придерживались того же мнения.
Не раздражал ее Павлик ни чуточки, сказала мама. Сколько раз я наблюдала, как они вместе шли. Рита, как всегда, где-то в своих мыслях витает, Павлик поблизости от нее скачет. Каждый сам по себе, но при этом они отлично ладили между собой.
Мое дело вам рассказать, что случилось, несколько недовольно произнесла тетя Ира. А уж выводы вы делайте сами.
Она вроде бы уже собиралась уходить, но тут в разговор вступил папа:
На каком же основании Риту заподозрили в покушении на жизнь сына?
И тетя Ира снова оживилась.
А на таком Собака-то сегодня не напрасно приезжала. Побегала она по поселку и выяснилось, что свежих следов Павлика нету. Кроме того, лежал он головой к дороге, словно бы ИЗ дома пытался бежать, а не В дом к себе пытался пробраться. Стали искать. Обыск в доме у Риты произвели. Оказалось, что Павлика все это время она в подвале у себя держала. У них ведь подвал под домом огромный имеется. Вход в него отдельный. Когда Валентина, покойница, дом перестраивала, она этот подвал и оборудовала. Я там была, отличный подвал. Сухой, потолок высокий. А уж помещений сколько, заблудишься. Валентина, покойница, там и бильярдную хотела оборудовать, и сауну с парной, и еще много всяких интересных вещей. Да вот не успела планы свои реализовать, пустым подвал стоял с тех пор. Там Павлика мать все эти дни и держала. Полиция нашла следы пребывания мальчика. Веревки, которыми он был связан. Нож, которым Рита наносила ему раны. В общем, полный комплект доказательств вины матери.
А что сама Рита говорит? Как оправдывается?
Как? Да никак! Сдается мне, что она вовсе не понимает, в чем ее обвиняют. Я ведь с ней сегодня в больнице у Павлика была, когда следователь ее пришел арестовывать.
И как Павлик?
Мальчику уже лучше, меня даже узнал, а вот говорить пока все равно не может. Врачи объясняют, что у него мышечный спазм голосовых связок случился на фоне общего стресса и пережитого им ужаса.
А свою мать Павлик узнает?
Конечно! Что вы думаете, меня узнал, а ее нет? Конечно, узнал он свою маму.
И как отреагировал?
Обрадовался. За руку ее взял. Голову ей на колени положил. Он же такой ласковый! Рита как раз рядом с ним сидела, по волосам Павлика гладила, когда следователь в палату пришел. Хорошо, что у полицейского ума хватило попросить ее из палаты выйти и там уже в коридоре обвинение ей предъявлять. Представляю, что бы с Павликом было, случись это все на его глазах.
Но если Рита все эти дни держала сына в подвале и там его всячески истязала, он же должен был бы бояться свою мать? А он, напротив, всей душой к ней.
Так-то оно так, произнесла тетя Ира с сомнением. Тут я и сама немного не понимаю. Но, может, Рита ему своего лица не показывала? Когда Риту увели, я потихоньку обратно в палату к Павлику заглянула. Соврала мальчику, что маму увели на допрос: хотят понять, кто же Павлика похитил. И знаете, что он мне сказал?
Сказал? Он же не говорит.
Ну, написал. Какая разница? Чего вы к словам придираетесь? Написал он мне, что ничего не помнит. «Я ничего не помню», так прямо и написал мне на бумажке.
И тетя Ира побежала дальше, разнося волнующую сплетню по поселку. Ее стараниями к ночи уже все знали, что Павлика держала в подвале его собственная мать, она же его истязала, пытала и мучила. И что Павлику лишь чудом удалось освободиться от веревок и сбежать от чокнутой садистки, которая иначе замучила бы ребенка до смерти.