Многие дети видят кошмары в больнице. Не волнуйся из-за этого. Мы будем проверять, как у тебя дела, по ночам, чтобы удостовериться, что у тебя нормальная реакция. Можешь нажать кнопку вызова, если тебя замутит. Мы дадим тебе лекарство.
Лекарство от лекарства, моргнул я. Какая-то часть меня так и осталась в комнате Саймона. Мне все еще казалось, что в моих руках зажата ручка. Я опустил взгляд, но, вопреки ожиданиям, мои руки не были перепачканы чернилами. Я хотел сказать, из-за этого возникают галлюцинации и все такое?
Лиза покачала головой. Ее волосы были завязаны в узел.
Не беспокойся ни о чем подобном, Никки. Все будет хорошо.
Она ушла, увезя моток марли и иглу на тележке. Я смотрел ей вслед.
В лишенной окон палате стало немного ярче, и раздался топот: наступило утро. Было слышно, как на посту медсестер пришедшая дневная смена здоровалась с уходящей ночной. Ничего не соображая, я повернулся, запутавшись в простынях. У меня все ныло, словно я ночью бегал по бесконечным коридорам, а не смотрел скучные сны.
Спал я плохо. Боль в суставах, агония, которая без предупреждения принялась гарцевать по костям моих рук и ног, постоянно вытаскивала меня из и без того неглубокого сна. Когда боли начались впервые, мать сказала, что это мое тело растет и что большинство мальчиков так себя чувствуют, если они намереваются вырасти на фут за год. Тело росло, и боли росли. С этими симптомами меня направили в кабинет местного терапевта, с ними же от меня и отмахнулись и сказали прийти через три недели, что я и сделал вместе с моей негодующей матерью. На сей раз нас ублажали обещаниями провести «обследование» в больнице.
После первой долгой химической ночи моя мать прибыла ровно в девять, к началу часов посещения. Поток родителей ворвался в палату, и она вместе с ними. Пока остальные родители с любопытством осматривали палату, взгляд матери оставался прикованным ко мне. На остальных детей она даже не взглянула.
Как ты себя чувствуешь, дорогой?
Я я не знаю. Я видел, как напрягается ее лицо. Хорошо! сказал я. Ее брови изогнулись. Не то чтобы плохо Я наконец решил остановиться на варианте, близком к правде. Странно.
Они сказали, что тебя будет тошнить. Ее взгляд скользнул по ведерку на моем столе. И выпадут волосы, разумеется. Она взглянула на мою челку, словно ожидая, что она уже начала редеть. Словно мои непричесанные космы, исправно находившиеся на моей голове на протяжении пятнадцати лет, только и поджидали момента, чтобы выпасть при первой же возможности.
С кем ты разговаривала в коридоре прошлой ночью? Кто этот мужчина?
Какой мужчина? Она немедленно приобрела виноватый вид. Никогда до этого я не видел ее виноватой. Ну разве что, когда она мне сказала, что попавший под поезд отец умер моментально. Я прочитал в местной газете, что это был скользящий удар и он умер в больнице той ночью. Это меня всегда беспокоило. Он выбрал быструю смерть и потерпел неудачу, несмотря на то, что это был поезд. Будто бы, когда вселенная дала ему рак, было предрешено, что он будет страдать так или иначе.
Высокий такой, лысый. Я потрогал свои волосы. И что ты здесь делала так поздно?
Я кое-что забыла. Пришлось вернуться. Она жестом подозвала проходившую мимо моей койки медсестру. Николасу сегодня будет разрешено переночевать дома?
Судя по записям, врачи сделали все, что могли. Все в порядке. Ее улыбка сочилась профессиональным оптимизмом. Можете забрать Николаса домой, как только он почувствует, что готов. Мы отправим вам подтверждение следующего сеанса. Следующая неделя, то же время боюсь, ему вновь придется остаться на ночь.
Ну вот и отлично. Мать скопировала улыбку медсестры и повернулась ко мне: Ты готов ехать?
Тем все и закончилось. Пять минут спустя я выходил в огромный внешний мир, словно ничего не произошло, словно мои вены не были накачаны ядом, словно за моей спиной не осталось полдюжины умирающих детей, выглядевших, как тела из концлагерей, репортаж о которых нам показывали на уроке истории. Еве пришлось остаться. По крайней мере, пока ее не перестанет тошнить, как они сказали. Я остановился у края ее койки, чтобы попрощаться. Она выглядела болезненно, но продолжала озвучивать все, что приходило ей в голову, даже в присутствии родителей, стоявших по обе стороны ее койки.
Ага. Увидимся на следующей неделе.