Если смотреть на площадь Венеции со стороны форумов, два типа колонн смешаются в пейзаже. Высокая колонна Траяна установлена, чтобы прославлять императора. Колонны на переднем плане обломки, оставшиеся от рынка, когда-то они несли на себе вес перекрытий, но теперь тоже обрели самодостаточность памятника.
Восток встречается с Западом, а куб со сферой
Мечеть Сулеймание, Мимар Синан, 15501557 годы, Стамбул, Турция
Мечеть Сулеймание в Стамбуле, отражение в воде, 2015. Уголь, бумага
Стамбул находится на границе Европы и Азии, и вся история архитектуры города пропитана этой драмой. Собор Святой Софии, построенный здесь в начале VI века при императоре Юстиниане, переплетение античных и восточных традиций с редким мастерством резьбы по камню, которым обладали варвары.
Хотя тюрки завоевали Константинополь, чтобы установить в нем свой миропорядок, огромное количество их мечетей вдохновлены Айя-Софией. Самая большая Сулеймание, построенная Синаном, придворным зодчим султана Сулеймана.
От знаменитой византийской постройки ее отличает намеренная простота, выраженное пластическое сопоставление форм купола и основных прямоугольных объемов. Даже сложная композиция из небольших куполов вокруг основного не создает того же ощущения плавного перетекания объемов друг в друга, как в Святой Софии. Причина кроется не только в свойственном исламу сдержанном отношении к изобразительности. Синан современник великих мастеров Возрождения Палладио и Микеланджело. Сулейман планировал проложить дорогу из Константинополя до самого Рима, и Синан даже соорудил мост, который должен был стать ее частью. Грандиозный замысел не удался, но сам архитектор, вероятно, побывал в Италии. Его любовь к правильным геометрическим формам, очевидно, имела ту же природу, что и у европейских коллег, желание разгадать секрет математически выверенной красоты, формулу божественного совершенства. Сулеймание, как и множество других купольных храмов это противопоставление двух недостижимых крайностей, куба и сферы.
Космический пришелец или соусник
Музей современного искусства, Оскар Нимейер, 1996 год, Нитерой, Бразилия
Музей современного искусства в Нитерое, 2012. Акварель, бумага
Архитектура модернизма XX века мечтала порвать с условностями прошлого для того, чтобы строить будущее. Парадокс ситуации состоял в том, что будущее для нее тоже было условностью, более или менее шаблонным представлением о пока не существующем.
1960-е годы время невероятного технологического оптимизма, когда одним из самых популярных в мире изображений было фото улыбающегося первопроходца Юрия Гагарина, а в Великобритании группа «Аркигрэм»[8] рисовала фантастические яйцевидные города, разгуливающие по земле на ногах-телескопах. Тогда же свои главные проекты сделал Оскар Нимейер, внесший огромный вклад в формирование футуристической эстетики в архитектуре. Образ церкви, построенной им в городе Бразилиа, была повторен архитекторами в разных концах света десятки, если не сотни раз.
Здание Музея современного искусства в Нитерое, достроенное в 1996 году, тоже оказалось архетипическим. Оно напоминает летающую тарелку, спустившуюся на землю в удобном месте, так его описывал сам автор. К нему ведет не менее фантастическая красно-белая извивающаяся рампа. Ассоциации с межгалактическими полетами и внеземными цивилизациями обусловлены модой. Сейчас точно такими же справедливыми кажутся сравнения музея в Нитерое с соусником или цветком. Прорывом модернизма была не схожесть с космическими объектами, а та легкость, с которой зданию можно придать форму чего угодно, не утратив его функционального смысла.
Памятник утопии
Филиал Медицинского колледжа Вейл Корнелл, Арата Исодзаки, 2004 год, Доха, Катар
Доха, постройка архитектора Арата Исодзаки, 2019, Бумага, мел
Из-за того что архитектура материальна, она никогда не в состоянии принять по-настоящему правильную геометрическую форму. Тем не менее, нет ничего особенного в том, чтобы сделать здание чем-то очень близким к параллелепипеду или даже кубу, сложнее этого избежать. Совсем другое дело сфера. Ее воспроизведение требует нетривиальных конструктивных решений, и все равно ей потребуются дополнительные опоры. Хуже того, очень трудно представить себе ее применение. Визионер XVIII века Этьен-Луи Булле представлял кенотаф Исаака Ньютона изнутри как созерцательное пространство. Оказавшись в нем, посетитель должен был замереть на месте и любоваться сводом, который благодаря небольшим отверстиям, пропускавшим свет, напоминал ночное небо со звездами.