Голову сверлил навязчивый припев: «И вновь продолжается бой!».
В Катерине Львововне нехорошо зашевелился тот самый черт, так до конца и не покинувший ее на исповеди у батюшки Пафнутия.
Блудилина бросилась в колонну, в которой шли Сонетка и Сергей. Что было дальше, Катерина Львовна не помнит. Да и впомнить никогда уже не сможет.
Блудилина вцепилась в горло насмерть перепуганной Сонетки, потащила девушку на край моста и вместе с ней бросилась в Болячку.
Мужчины, не поминайте лихом! Я вас любила и служила вам и телом и душой! Успела выкрикнуть Катерина Львовна и вслед за Сонеткой навсегда скрылась под водой
Клубника с хреном
Истории сантехника Николая Волобуева
Прихожу к Валюхе, бабе глубоко бальзаковского возраста. Ей за сорок с небольшим довеском.
Она полы на кухне драит. Юбку подоткнула выше некуда, ляжками сверкает.
Я к тебе.
Вижу, не слепая.
Как ты можешь видеть, дура, если ты ко мне кормой стоишь?
А у меня в ней третий глаз имеется, говорит Валюха.
Глазастая! Говорю Валюхе и выставляю коньячную бутылку.
Гляди-ка! То портвейновым меня травил, а тут коньяк
Халтура подвернулась, вот и раскошелился.
Озорничать пришел?
Ну.
Коля, да как-то не с руки сейчас озорничать. Дел по самый подбородок. Умотана я в стельку.
Раскочегаришься!
Валюха стягивает блузку.
Бюстгалтер снять?
Не надо! Зашибёшь своими выменями!
Оконьячили бутылку. Поозорничали.
Ну, я пошел, говорю Валюхе. У меня еще четыре вызова.
Зайди, как освободишься, у меня на кухне кран потёк.
Ну, зашел я вечером. Заменил прокладки в кране. Поозорничали. Эх, Валюха, до чего же кочегаристая баба!
Кореш хвалится:
Вчера девицу снял. Коса у ней до поясницы.
Потом подумал и руку опустил до самой задницы!
Валерка новую жену привез. То ли из Самары, то ли из Саратова. Худющая, как палка! А потом стала расползаться, как тесто из опары. Дрожжами, что ли, он её откармливал?..
У меня сосед был, Васька Квасов. Евреев называл жидами. Я говорю ему:
Ты, русский, дочь отдал в милицию работать, а жид свою в Москву послал учиться. В МГУ. Почувствуй разницу!
Зашел в кабак культурно отдохнуть. Угодил за столик с тремя «белыми воронами»: один «зашитый», второй инфарктник, третий язвенник. Сидят и глушат минералку. Гляжу на них, с души воротит. Засадил фужер водяры, рассчитался и ушел.
Говорю приятелю:
Вчера в кино зашел. И на самом интересном месте кто-то воздух опоганил. А вокруг меня сидят одни девицы. С виду вроде как студентки. Представляешь?!
А что, по-твоему, газы у студенток должны духами пахнуть?!
Мой товарищ сочинил рассказ. Называется «Аборт». Описал во всех подробностях. Дал почитать. Я прочитал.
Ну, что?
Ну как тебе сказать?.. Ты сам аборт-то делал?
Ты чё?!
Вот и я про то
У нас сосед был, старый фронтовик. Колотил жену, почём зря, когда надо и когда не надо.
Жена кричала на него:
Меня в войну Господь от бомбежки охранил, а от тебя, от ирода, и подавно охранит! Помоги мне, Господи!
И Господь её услышал. Дядя Федя вскоре взял да помер.
На нашей улице живет еврей Ефим Копейкис. Пацаны ему проходу не давали: «Дяденька, а дяденька, подай копеечку!». Ефиму это надоело. Пошел в паспортный отдел милиции и взял фамилию Рублёв. Теперь не рад. Пацаны кричат: «Дяденька, дай рубль!».
Мне Васёк хохму рассказал. Врёт, наверное.
Зашел вчера к одной мадамке. Разделся и стою на изготовке. А тут кто-то в дверь звонит. Я в шкаф рванулся. Открываю. А там еще двое дожидаются. Третьим будешь, говорят.
Лежим в койке, озорничаем. Звонит телефон. Она поднимает трубку. Муж звонит.
Ты чё так запыхалась?
Полы в спальне мою
Завалил её на койку.
Ты разделась бы!
Я стесняюсь.
Ну, хотя бы валенки сыми!
2016 г.
Пушкин в Яропольце
Справка: Село Ярополец, лежащее примерно в 15-ти километрах от Волоколамска, хорошо известно любителям истории благодаря двум великолепным усадьбам и первой в Подмосковье гидроэлектростанции.
В 1684-м году село Ярополец было пожаловано украинскому гетману П. Д. Дорошенко. В 1712-м году большое поместье было разделено между двумя сыновьями гетмана. Впоследствии одна часть имения перешла во владение рода Чернышёвых, а вторая стала собственностью Загряжских. В 1825-м году загряжскую усадьбу унаследовала Наталья Ивановна Гончарова, мать жены Пушкина. Поэт дважды приезжал в имение своей тёщи, и, видимо, по этой причине гончаровским владениям в новой истории повезло гораздо больше, чем чернышёвским.