Я никогда не видел других регулировщиков. Ни разу. Постоянные говорили: «другие регулировщики».
Говорили: «ваши коллеги».
Говорили: «кадры с человеческой стороны».
Но я ни разу не слышал ни одного имени.
Нужно только сделать над собой усилие, а? Небольшое усилие - последний бросок. Сейчас тьма словно безумным фейерверком наполнится снами, которые только и ждали, пока я оживу. Мы уничтожим постоянных и получим доступ к нити. А потом я окажусь в Обители и спрошу монахов, спрошу ангелов и прочих тамошних обитателей, почему они все, такие всесильные, мудрые, правильные, не смогли защитить маленького человека, мою маму? Зачем, если они сверхразум, если их слушается Сингулярность, они, как дурацкие злодеи из старых фильмов, сами создали себе врага? Зачем я здесь? Почему я не подох, выбросившись из окна шестого этажа и не оказался нигде? Точнее, почему где-то оказался какой-то я? Зачем им, всемогущим делателям реальности, жалкое, недоразвитое человеческое самосознание?
***
...Я хотел спасти свою мать. Был в ее новых снах, там, где хозяйничал паук. Раз за разом пытаясь отвоевать ее, несчастную, у черной твари с двумя пастями, полными мелких острых зубов, я все четче понимал, что мамы уже нет, но остановиться - значило умереть. Перестать верить.
Перестать верить в сливовое варенье, которое капает с бутерброда по краям, и руки потом будут липкие, и папа говорит: «Не запачкай мой ноутбук, солдат». У папы в ноутбуке важная работа, сценарий для сериала про бандитов и экстрасенсов, эту работу никак нельзя потерять, не то он останется на своей стройке и будет ходить злой. Не-а, нельзя никак. Нельзя перестать в нее верить.
Мы с мамой и папой идем куда-то. Это парк. Кругом зелено и приятно пахнет, шумит вода, солнечные зайчики перескакивают с машины на машину у обочины и еще кругом летают разноцветные мыльные пузыри и очень светло. Дует прохладный ветерок, вокруг люди: разговоры, детский смех. Лебеди. Высокий мужчина в белом пиджаке сидит на скамейке и говорит по телефону. У него длинный нос и лысая голова. Он похож на сказочника или педофила. Мы проходим мимо, я оборачиваюсь, не отпуская папину руку, и некоторое время смотрю на человека. Он это чувствует и ловит мой взгляд. Улыбается и подмигивает.
Нельзя перестать в него верить.
Нельзя не верить в сандалики не на ту ногу. В мороженое, которое плавится от жары. В кукурузу, от которой плохо с желудком, и меня тошнит пять или шесть дней, и страшно болит живот, а мама с папой не спят ночами и приходят с работы еле живые, а за мной следит долговязая китаянка, которую зовут как-то странно по-русски. Светлана. Антонина.
Нельзя не верить в Антонину.
Мама меня не слышит. Не видит. Не чувствует. Мама забыла, что я умер. Установила новую модификацию Сингулярности: ту, которая не предусматривает внешних систем управления. Мама живет. Видит общие сны, может выбрать себе самый интересный. Ходит на работу - проснулась! - жарит яйца и докторскую колбасу. Еще помидоры, два вида сыра, немного меда, чай с лимоном. Я не уверен, что вижу все это и что вижу то, что вижу, и вижу ли что-нибудь, но верить хочется.
Нельзя не верить.
Поэтому я собираю сны и иду на штурм. Идея дурацкая. Скорее всего, нас уничтожат еще до того, как мы окажемся в городе. Идея - самоубийство, но какая разница мертвецу? Давайте. Раунд.
Я веду сны на штурм нити. Я отвлекаю внимание. Пока паук будет ловить одного Фридмана, второй отправится туда, куда мне нужно. Ему нужно.
***
Темнота шевельнулась, точно огромное одеяло.
- Уважаемый Андрей, - сказал тот, что висел прямо напротив. За это «время», как мне кажется, я разобрался в его лице и пришел к выводу, что они, все эти, постоянные, никакие не близнецы. Они все разные.
Задний!
- Мы настоятельно рекомендуем вам прекратить дестабилизующую деятельность.
Не угадал - говорит левый.
Потом правый:
- Кому, как не вам, должно быть яснее всего, что агрессия подобного рода непродуктивна.
- Результат невозможен.
Откуда-то сверху и сбоку раздается страшный металлический шум, будто по земле волокут огромную ржавую цепь.
- Пора, - говорит тот, что сзади.
- Просто сделай то, что должен, - улыбается передний, глядя на меня своими большими, фиалкового цвета глазами.
Мы встречались раньше, он убил меня.