Цезарь не успел даже сформулировать мысль, как мир вокруг подернулся рябью, и оказалось, что они с высоким человеком стоят посреди улицы в центре города. Людей вокруг нет. Ни людей, ни собак, ни вообще каких-то признаков жизни.
- Я сплю?
- Можно сказать и так. Сон - немного более сложный процесс, чем вы привыкли считать. Сны поддерживают существование этого мира, множество снов, не только ваш. Вы спите, но это не ваш сон.
- Что случилось в степи? Там была эта сумасшедшая, Манохина. Она. У нее что-то с лицом. Она...
- Расскажите подробнее, пожалуйста.
Цезарь насторожился.
- Расскажите, - дружелюбно сказал человек. - Как именно вы здесь оказались?
- Я не знаю.
- Вы лжете, Цезарь Геннадьевич, - человек улыбнулся так, что Ларину стало дурно. - Расскажите, пожалуйста. Это действительно важный вопрос. Я прошу вас подумать, прежде чем вы ответите, ведь от этого будет зависеть ваша стабильность.
- Я не знаю, - повторил Цезарь, сделал бесполезный шаг назад, оглянулся, но оказалось, что посмотрел прямо на улыбающегося человека. Закружилась голова.
- Может быть, - мир вокруг погас, опять став Большой Тьмой, среди которой белым бельмом торчал долговязый, - вы неправильно поняли термин «стабильность»? В вашем лексиконе это означало бы полное прекращение существования в любой из реальностей. Ваша память заблокирована, и значит, что вам точно есть, что скрывать. Ведь правильно? Вы сказали, что были в степи, верно? Кто еще был с вами в степи, Цезарь Геннадьевич? Что еще случилось в степи? Анастасия Манохина выполняет для нас важную работу, но как только вы оказались здесь, мы и ее потеряли. Отсутствие информации - тоже информация. Я хочу, чтобы вы поняли. Верхний мир нельзя обмануть.
Цезарь почувствовал, что ноги начинают вязнуть, будто в болоте.
- Итак, - начал человек... Но Ларин закрыл глаза и вообразил, что идет по пыльной улице в своей маленькой деревне («У вас не болит голова»), где, сложно поверить, не был уже лет пятнадцать... Там мама, махонькая сухая старушка, взгляд которой и на девятом десятке не потерял ясности и строгости. Там могила деда на кладбище за холмами в сторону райцентра. Дед умер от сердечного приступа, когда семье объявили, что поиски Саши прекращаются. Большой, как гора, с каменными руками, дед просто взял, и умер. Цезарь очень долго думал, что и дед, и Сашка - предатели. Нельзя оставлять его одного, так нечестно.
- Цезарь, - донеслось из ниоткуда, прокатилось эхом в голове и затухло.
Ларин шел по мокрой траве. С холма вся деревня была, как на ладони. Садилось солнце, и небо поэтому было каких-то сумасшедше красивых оттенков красного и оранжевого. Откуда-то донеслось долгое коровье мычанье, следом мальчишечье «геть-геть», а за ним звон колокольчика. Над несколькими домами дружелюбный серый дым - там топят баню.
Ларин боялся, что окружающее пространство растает, тоже оказавшись иллюзией, но через время, неизвестно, какое количество времени, ясно понял, что сбежал.
Часть 2. Нулевой пациент
Глава 1
Мать поджимает губы, хочет казаться сильной, но звонок раздается опять, и рука ее, тонкая, почти прозрачная рука с чашкой чая, вздрагивает. Мама долго смотрит на меня, словно забыв зачем, но вот оживает, как бы просыпается, и пытается поставить чашку на стол, не пролив - но не выходит. Чай выплескивается на стол. В дверь опять звонят. По маминой щеке скатывается слеза. Я не знаю, что можно сделать, чтобы ей перестало быть больно.
- Можно я открою, мама?
В дверь начинают стучать, становится слышно грозное бормотание.
- Мама, можно я открою? Разреши мне открыть, мам, пожалуйста.
Холодильник дергается и затихает. В доме пахнет хлебом. Не знаю почему. В холодильнике несколько дней ничего нет, мы заказываем пельмени в продовольственном подвале, не доедаем их и выбрасываем. Чаще всего утром их выношу я, так как мама велела не бросать пропавшую еду в унитаз, потому что может засориться канализация. В последнее время она очень много внимания уделяет незначительным, глупым мелочам. Вчера утром на груде застывших в тарелке пельменей, как ящер на груде костей, оставшихся на поле грандиозного сражения, стоял таракан. Или сидел. Он меня увидел (если они это умеют), но уходить не стал. Я не двигался тоже. Таракан шевелил усиками, прислушиваясь.