Я вся сжалась, машинально пытаясь стянуть разорванный ворот, когда осипший от волнения голос Франко вверг меня в ещё больший шок:
Откуда «это» у тебя? Где украла?
Я была так потрясена, что не сразу сообразила, что речь шла вовсе не о моей груди, к которой у бандита резко пропал интерес, а о злосчастной монете подарке Жиля.
Она моя, просто ответила я, припоминая, как когда-то почти такую же реакцию монета вызвала у странной гадалки, предсказавшей мне великую судьбу.
Врёшь! Говори, где украла? потрясение сменилось яростью.
Это правда, раздался спокойный мужской голос, монета принадлежит ей по праву.
Толпа расступилась, пропуская вперёд закутанную в монашескую рясу фигуру, от одного взгляда на которую меня охватило невероятное облегчение.
Кто ты такой? на время позабыв обо мне, Франко развернулся к новоприбывшему, который, откинув капюшон, спокойно наблюдал за изменившимися лицами вмиг растерявшей всю свою храбрость шайки.
Я Клод Люпен, но, думаю, вы и сами меня узнали, не так ли?
Лицо Клода, как и его знаменитое имя, были хорошо известны воровскому миру Парижа и его окрестностей. Будучи одним из наиболее приближённых «генералов» Фонтаны, он давно снискал славу очень жестокого и невероятно опасного противника.
Люпен? Поговаривали, что ты погиб той ночью, когда сгорел «двор чудес» вместе с королём. Франко было не узнать. Иерархия в преступном мире была не менее значимой, чем при дворе, и присутствие такого человека, как Люпен, не могло не вызывать нервного трепета даже у бывалого бандита.
Ошибаешься, Франко Калабриец, тебя ведь так зовут? Клод избегал смотреть на меня, всё его внимание было сосредоточено на главаре, от решения которого зависела наша жизнь. Передвинув висевшую в ножнах шпагу так, чтобы её легко можно было выхватить в нужный момент, Клод сделал шаг вперёд. Король жив, и моя жизнь, как и шпага, по-прежнему принадлежат ему.
Жив? Где же он? Калабриец, нервно сглотнув, принялся озираться по сторонам, словно испугался, что из какого-нибудь тёмного угла на него набросится оживший Фонтана.
Он, точнее, она перед тобой, взглядом призывая ему подыграть, Клод почтительно мне поклонился. Фонтана, которому однажды она спасла жизнь, сам передал ей «марку», официально назвав Розу своей преемницей.
Что за чушь! стоящая до этого момента смирно Аньес сбросила с себя оцепенение и, уперев руки в бока, заверещала: Франко, не верь им! Никакая она не королева! Убей её! Убей их обоих! Ненавижу тебя, тварь! выхватив из рук стоящего рядом калеки палку, она бросилась прямо на меня, но, сраженная ударом кулака, как подкошенная повалилась на землю, так и не успев ко мне приблизиться.
Я пораженно уставилась на Калабрийца, который под одобрительным взглядом Клода перешагнул через лежащее без движения тело и повернулся ко мне:
Роза?! В Париже нет ни одного бродяги, которому бы не было знакомо это имя. Всем известно, как Фонтана оберегал свою «Беррийскую Розу», он обернулся к своим людям, ища поддержки. Толпа одобрительно загудела, подтверждая его слова. А затем произошло что-то совершенно немыслимое: все бродяги один за другим во главе с Франко в знак почтения склонили передо мной головы:
Да здравствует Роза! Роза! Гип-гип ура! Виват королеве бандитов!
Спешно были разосланы гонцы в оставшиеся «дворы чудес» с вестью, что объявился король. Работа закипела, все готовились к приёму одиннадцати оставшихся главарей, которые к ночи должны были собраться на территории, подвластной Калабрийцу, которому Клод доверил организацию встречи.
Но был среди взволнованной толпы один человек, которого вовсе не радовало появление новой «Королевы Тюн». Аньес, держась за пострадавшую от удара каменного кулака Франко левую половину лица с налившимся фиолетовым цветом, распухшим и почти полностью закрытым глазом, с ненавистью плюнула на землю и, постаравшись затеряться в толпе, побежала в сторону одного из ближайших полицейских комиссариатов, которые были созданы по недавнему распоряжению главного полицмейстера генерала-лейтенанта Габриэля де ла Рейни. Сорок восемь человек новые комиссары полиции, заменившие собой комиссаров-следователей при Шатле, распределённые между семнадцатью кварталами Парижа, ежедневно отчитывались о своей деятельности лично перед генерал-лейтенантом.
Калабриец и понятия не имел о том, что Аньес, которой он исключительно доверял, уже давно работает информатором полиции для собственной безопасности и достижения личных целей, изредка сдавая членов банды, посмевших публично выражать своё недовольство тем влиянием, которое она имела на главаря.