Это было ужасно, да? спросила она.
Он задался вопросом, не выдаст ли она сейчас свою тайну. В поисках ответа он опустил взгляд на ее лицо, но увидел только макушку изогнутую розовую полоску волос и бледную дорожку пробора.
Не жалей его, сказала Нита. Он сам с собой это делает.
А ты показываешь это в своей галерее, возразил Эллиот, опустив тот факт, что Нита выставила его инсталляцию в своей крошечной галерее в центре (после того, как от нее отказались во всех остальных галереях города) только ради их давней дружбы.
Эллиот переживал период застоя в творчестве (как выразилась Вэл) с тех пор, как закончил цикл произведений «Валерия». Два с лишним года после этого он заполнял тетрадки каракулями и набросками, которые складывались в высокую стопку. Нес всякую чушь перед внимающими ему студентами художественного училища и месяц за месяцем впустую растрачивал гранты.
В отличие от большинства своих сверстников, Эллиот никогда не относился к профессии актера с особым почтением. В детстве у него были очумелые ручки, и он прямо вздрагивал от любой вещи, которую клали перед ним. Поступая на первый курс колледжа, он выбрал художественный класс, чтобы удовлетворить свою потребность, а затем безо всяких церемоний решил сделать искусство своей специализацией. Его родители даже не возражали. Старшая сестра, Мэллори, уже совершила благоразумный поступок и стала адвокатом. Кроме того, у родителей имелось достаточно средств, чтобы отдать ребенка в искусство. Это было символом статуса, как регулярный отдых за границей.
Да, Эллиот стал артистом. Без тяжелых испытаний и духовного призвания. Просто искусство было тем, в чем он был хорош, поэтому он заслужил похвалу за то, что продолжил им заниматься. Был он хорош и в искусстве как в бизнесе, в его организации. Занимался комиссиями и групповыми показами, прощальными вечеринками и закулисными сплетнями. Все эти дела наполняли его, словно он был стеклянной банкой с сушеными бобами, за которую можно выиграть приз, если угадаешь, сколько их там. Но после «Валерии» Эллиот начал верить, что он спекся банка пуста, ни одного боба не осталось. Но главное было в том, что все оказалось не так плохо, как он опасался. По правде говоря, это его состояние мало чем отличалось от состояния «наполненности».
Так было до того дня, когда в голову пришла новая идея. Он приехал к Перл, чтобы забрать Ретта, и увидел на столике рядом с перчатками ее Apricity. В голове зазвучал слоган, произнесенный голосом актера из рекламы: «Счастье это Apricity». Мидас стал первой ролью Эллиота за три года.
Клянусь твоей задницей, я бы в любом случае это показала, сказала Нита. Думаешь, я пропустила бы, как ты выплевываешь свои внутренности на пол?
Вернувшись домой, Вэл уселась на кухонный стол и стала забрасывать лапшу в рот прямо из картонной коробки. Эллиот от ужина отказался в животе до сих пор бурлили сироп и кислота. Он упал на колени на коврике перед Вэл, завернувшись в полоски кашемира и шерсти викуньи[6], чтобы попрактиковаться перед завтрашним представлением.
Эллиот работал над «Мидасом» много месяцев. Он позаимствовал у Перл списанную машину Apricity. Она затребовала его подписи на десятках форм, чуть ли не пообещав отрубить ему левую руку, если он потеряет или сломает эту чертову штуковину, а он собрал планы удовлетворения нескольких сотен человек. Он не считал, что занятие искусством похоже на агитацию. Эллиот любил разговаривать с незнакомцами, и, приближаясь к ним на рынке или на улице, он делал шаг в их сторону и узнавал их желания. Для настоящего произведения Эллиот выбрал из сотен планов Apricity семь рекомендаций, чтобы разыграть их в течение недели, по одной в день. Сегодня был мед, завтра будет викунья.
Держа один конец полоски викуньи, Эллиот намотал ее по всей длине руки и заправил другой конец, добравшись до бицепса. Следующую полоску он обмотал вокруг плеча и шеи. Он решил, что лучше всего работать снизу вверх от ступней и ног до туловища, затем руки и голова.
Эй, смотри. Это идеальная еда для того, что ты делаешь. Вэл подняла лапшу, зажатую между палочками для еды. Видишь? Похоже на крошечные бинты.
Это не бинты, сказал он.
Ну ответила Вэл таким тоном, что говорил: «Ты не прав».
Вэл всегда замечала шаблоны у нее было творческое чутье. Эллиот сказал ей об этом, но она осталась безразличной к комплименту. Вэл работала в качестве внештатного сотрудника. Ее работа заключалась в следующем: компании нанимали ее, чтобы выбрать название для формирующегося отдела, запланированной конференции или запускаемого продукта. Но обязанностей было гораздо больше, чем можно было бы подумать, исследования, лингвистика, фокус-группы. И, конечно же, имели место и собственные непреодолимые инстинкты Вэл, когда она сталкивалась с такими вопросами, как: следует ли назвать автомобиль «Торнадо» или «Буря», относится ли новое звено в компании к коллективу или отделу, должно ли название антидепрессанта состоять из мягких или фрикативных звуков. Так что, если кому-то и казалось нелепым платить тысячи долларов за придуманное слово-другое, то это было не совсем так. И по правде говоря, именно Вэл придумала название нынешней постановке Эллиота. «Мидас».