Хочешь, расскажу тебе все остальное?
Не надо.
Она отворачивается и утыкается в лобовое стекло. Я на какой-то миг останавливаю взгляд на ее профиле, но сам ненавижу людей, которые на меня пялятся, поэтому поворачиваюсь и смотрю туда же, куда и она, вверх. Я помню, что сквозь верхушки деревьев можно увидеть шпили оранжереи. Я ищу их среди зелени.
Минуту-другую мы молчим и просто смотрим вперед. Затем Сафф говорит:
Я думала, что, может быть, это Apricity сказала тебе отказаться от еды.
Что? говорю я. Нет.
Много кто спрашивал, почему я отказался от еды: родители, врачи, терапевты, медсестры, Джосайя, и это я еще не всех перечислил. Но Сафф не спрашивает почему. Ну нет, она-то спрашивает, но делает это так, что я могу понять.
Мотив? говорит она.
Я поворачиваюсь к ней она смотрит прямо на меня.
Ну же: мотив? повторяет она.
И я делаю то, что все Apricity в мире никогда не смогли бы предсказать. Я беру и отвечаю ей:
Это казалось сильным. Мне нужно было отказаться от чего-то, чтобы чувствовать себя сильным. Не сдаваться, когда я ощущал голод, казалось сильным.
Хорошо, кивает она. Ага, ладно. Я понимаю.
Но почему-то я продолжаю объяснять. Потому что внезапно появилось еще кое-что.
Я думаю, что хотел быть чем-то важным. Я хотел быть, ну, чистым.
Хреново, Ретт. Она улыбается, ее глаза при этом большие, яркие и грустные. Я тоже.
И мне хочется сказать ей, что что-то важное и чистое это ее улыбка. Но я никогда не смогу произнести нечто подобное вслух.
Поэтому я делаю то, что могу. Я облизываю большой палец, тянусь к ее лицу и стираю нарисованную карандашом бровь. На коже становятся видны небольшие волоски, которые только начали отрастать. И вдруг я делаю кое-что еще. Я наклоняюсь и целую ее, в то место над глазом, где раньше была бровь.
Средства: я храбрый.
Мотив: я хочу ее поцеловать.
Возможность: она поднимает голову, чтобы встретиться с моими губами.
3
Братская любовь
Еще до встречи с этим парнем, Томасом Игниссом, новым техническим менеджером удовлетворения из офиса Apricity в Санта-Кларе, Картер слышал о нем множество историй. Должность его была выше и чуть лучше, чем у самого Картера управляющего менеджера из офиса в Сан-Франциско. Санта-Клара вот где это произошло, там, в Силиконовой долине, во время научных исследований. Картер узнал об открытии этой вакансии только после того, как ее уже заняли. Этот выскочка Игнисс! Люди Скрулла, должно быть, набросились на парня, как на новобранца из тайного общества. Картер представил себе клубы сигарного дыма и прикосновение величественного пальца к своему плечу, что как бы говорило: «Да, ты». Но к плечу Картера никто не прикасался, а в воздухе, к его вящему разочарованию, совсем не было дыма. В голове Картера мелькнула мысль, что он должен бы завидовать Игниссу, но поскольку повышение было потеряно еще до того, как он его возжелал, зависть оказалась небольшой не удар под дых, а скорее прыщ на мочке уха.
Вскоре после прибытия Игнисса тайное стало явным. У Томаса Игнисса не было того сверлящего взгляда, как у большинства менеджеров с восточного побережья, и «выковали» его на Среднем Западе, в сердце страны, что подтверждалось его ярким среднезападным акцентом. Люди Томаса (не «семья» или «родственники», а люди) три поколения работали с домашним скотом. Сам Томас собирал сено во время учебы в колледже. (Картер поискал информацию об этом сенокосе, чтобы посмотреть, на что это похоже, и нашел фотографии склонившихся и разгибающихся людей, на широкие плечи которых падали лучи солнца.) Даже со своим рабочим происхождением Томас Игнисс не был деревенщиной. Его кадык покоился на идеальном четверном узле жаккардового шелкового галстука. Говорили, что он свободно владеет итальянским и корейским (или что это был за язык? Может, мужик разговаривал на двух сразу?). Говорили, что он собственноручно выточил большой офисный стол из экологически чистой древесины; что он какое-то время встречался с Каллой Пэкс, прежде чем она стала знаменитой, что сейчас он встречается с бурлеск-танцовщицей тире курьером по имени Индиго.
У Картера таких историй не было. Он был сыном инженера-электрика и воспитательницы детского сада. Вырос в часе езды от Санта-Клары, в Гилрое, известном лишь своим запахом чеснока. Его детство прошло под аккомпанемент вечерних комедийных сериалов, актеры которых сидели в фальшивых гостиных на диванах, выглядевших куда симпатичнее, чем диван его семьи. Мать Картера собирала фигурки коров, на каждом столе и полке стояли голштинские бычки и телки в одной ей ведомом порядке. «Ты хотя бы раз прикасалась к корове?» недавно спросил у нее Картер. Она растерянно посмотрела в ответ: «Зачем мне прикасаться к корове?» В этом была вся его мать, а отец в своих потрепанных книжках с судоку. Но Картер был не такой.