21
Ночная ведьма
Тор шёл по песчаному берегу в сторону скал и замка, возвышавшегося над ними. Он так сильно сжимал кулаки, что ногти расцарапали ладони до крови. Его лучший друг почти умер.
Прямо на глазах у Тора его утащили в глубины смертоносного озера. Даже сейчас Энгль едва цеплялся за жизнь, лёжа на холодном берегу.
И это его вина.
Это её вина.
Он покончит с Ночной Ведьмой.
Мысли неутомимо пульсировали в голове. Он уже не боялся, не сомневался. Если он умрёт что с того? Он сделает это ради Энгля и Мельды. Он готов на всё, что угодно, лишь бы они остались в живых.
Кинжал в кармане впивался в бедро, но Тор не трогал его. Боль подпитывала его гнев, делала сильнее.
Прямо перед скалой виднелась лужа шириной с колодец. Она была темнейшего синего цвета, усыпанного серебряными пылинками словно кто-то вырезал кусок ночного неба и положил его на землю.
Ныряй.
Тот же голос, что и раньше.
Тор снял плащ и прыгнул.
Он тонул быстро, как камень, погрузившись, должно быть, футов на сто. Вернуться в воду было приятно даже в самый последний раз. Гладкие стены круглого туннеля были усыпаны светящимися кристаллами лунного цвета, освещая путь. Когда почти весь воздух вырвался из его лёгких потоком пузырей, Тор добрался до дна.
Он увидел тень. Та дрожала перед ним, исчезала и снова появлялась, а потом наконец-то приняла чёткую форму. Если бы Тору ещё было чем дышать, он бы закричал.
У существа не было лица лишь ровная полоска кожи. Но оно очень хотело заполучить себе лицо, как и все тщеславцы. Они жили, чтобы воровать лица и добавлять их к своей коллекции.
А этот тщеславец хотел забрать лицо Тора.
Он плыл к нему; Тор задрожал от страха перед этим пустым лицом и от ледяной воды.
Снова послышался голос. На этот раз он сказал:
Выбери одну и только одну. Сделай мудрый выбор и победишь.
Перед тщеславцем из ниоткуда появились три жемчужины размером с хрустальные шары предсказателей. У Тора кольнуло в груди первое напоминание о том, что он под водой уже слишком долго.
Власть, раздался холодный шёпот в ушах, и первая жемчужина засветилась пурпурным цветом.
Тщеславец вдруг превратился в его маму. Она плыла перед ним, одетая в церемониальные одежды касики, в том числе и головной убор из перьев. Мама. Тор потянулся к ней, и тут существо снова изменилось превратилось в королеву Аурелию в огромном, пышном, словно воздушный шар, золотом платье.
Богатство, продолжил голос, и вторая жемчужина стала золотой.
Тщеславец превратился в того, кого Тор ожидал увидеть меньше всего.
В него самого.
Он увидел себя, одетого не в обычную одежду, а в дорогие, плотные ткани, с большими самоцветами, нашитыми на карманы. В руке он держал горку золотых дублонов. Отражение подмигнуло ему. Тор даже представить себе не мог столько денег их будет достаточно, чтобы купить всё, о чём он только мечтал.
Наконец голос произнёс третье слово резким шипящим голосом:
Жертва.
Третья жемчужина окрасилась в кроваво-красный. Тщеславец по-прежнему оставался Тором, но дублоны и драгоценные камни исчезли. Он уже не подмигивал себе, а тонул, пока его кожа не приобрела ужасный синий оттенок. А потом тщеславец превратился в Мельду. Её рука была совершенно чистой проклятие ушло. Она улыбалась.
Следующим был Энгль. Его проклятие, как и у Мельды, исчезло. Он выглядел здоровым и счастливым.
Голос произнёс три последних слова:
Выбери жемчужину.
Это какой-то трюк? Или испытание?
Если он выберет третий вариант, друзья всё равно умрут?
Тор пробыл в воде уже слишком долго. Под рёбрами сильно давило.
Как бы абсурдно это ни прозвучало, ощущение успокаивало. Напоминало о том, как он плавал в океане в тот день, который теперь казался таким далёким. Столько всего изменилось.
В том числе и сам Тор.
Его лёгкие сжались, всё тело болело от нехватки воздуха. Он очень хотел вернуться домой. Он жалел, что не был благодарен за всё, что ему досталось в жизни за всё, что он потерял.
А потом Тор подумал о том, что получил взамен. Двух друзей, которым готов доверить даже жизнь. Друзей, с которыми он смог выжить. Если и было во всей этой мрачной истории что-то хорошее, так это они.
Тор потянулся к красной жемчужине и прижал её к груди.