Он просто так выглядит. Дедушка, морщась от боли, встал на колени рядом с чемоданом и разложил на ковре набор замысловатых инструментов. Странно, что ты его видишь. Наверное, потому, что у детей еще не застывшее восприятие. Человеческий разум облекает беса в ту форму, которую способен распознать. Другие бесы выглядят как корявые деревья, прогнившие тыквы или ожившие пальто.
А этот выглядит как гриб. Я не люблю грибы.
А я детей не особо люблю. Гриб шмыгнул носом. Ну, пока не проголодаюсь.
Так, молчок! рявкнул Дьявол. Дайте Инженеру сосредоточиться.
Дедушка, а почему он тебя так называет?
Дедушка взял отвертку с длинным тонким стержнем и начал откручивать винтики по краю чемодана. Винтиков было много. Они были очень маленькие.
Не отвечая на вопрос Ханны, дедушка продолжил свой странный рассказ:
В конце концов Эрик Грюн покинул ферму. Он ушел в город и жил как придется. Помогал торговцам на рынке, подметал улицы, зарабатывал гроши. А однажды, возвращаясь из храма, куда всегда ходил слушать того самого органиста, Эрик заметил мастерскую часовщика и застыл у витрины, разглядывая сложные часовые механизмы. Его ошеломила мысль о том, что затейливое хитросплетение осязаемых металлических частей, слаженно работающих вместе, воплощает в себе нечто неосязаемое и абстрактное время.
Дедушка открутил все винтики снаружи, осторожно снял обтянутую кожей деревянную крышку с чемодана и отложил в сторону. Под крышкой оказалась еще одна деревянная панель, тоже усаженная множеством винтиков. Дедушка выбрал другую отвертку и снова приступил к работе.
Эрик вошел в мастерскую и напросился к часовщику в ученики, продолжил он.
Дедушка, если Эрик это ты, то почему ты рассказываешь так, будто о ком-то другом?
Дедушка рассмеялся:
Ну, иногда и правда кажется, будто ты кто-то другой. Эрик, то есть я, трудился не покладая рук и вскоре выучился всему, что знал часовой мастер. Спустя пять лет я открыл свое дело, создавал новые часовые механизмы и модели часов.
Как стартап, понимающе сказала Ханна, потому что часто слышала это слово от мамы, которая произносила его с неизменным одобрением, будто это самое интересное занятие на свете.
Да, наверное. Признания я добился не сразу, но лет через двадцать или тридцать стал самым лучшим часовым мастером в городе. Даже не в городе, а во всей стране. Все богачи заказывали у меня часы. Мои часы были даже у короля. Можно сказать, я прославился.
Ханна победно улыбнулась. Она всегда знала, что дедушка особенный, хотя мама с папой ничего такого не думали, а, наоборот, говорили о нем как о рассеянном вздорном старике, которому не сидится на месте. А вот тетя Зои им восхищалась. За это Ханна ее любила.
Тем временем дедушка откручивал винтик за винтиком.
Моя жизнь наладилась, сказал он. Я женился, хотя детей у нас не было.
Как это? У тебя же
Не перебивай, Ханна. Я хорошо одевался, вкусно ел и пил. Каждую неделю ходил в храм слушать новые чудесные сочинения органиста до самой его смерти. Его музыка заставляла радоваться жизни, а подаренная им булавка была для меня самой большой драгоценностью на свете. Но потом кое-что произошло.
Что?
Понимаешь, солнышко, самая унылая правда жизни состоит в том, что ко всему чудесному рано или поздно привыкаешь. Чудо превращается в обыденность. То, что обыденно изначально, не имеет значения. Но когда то, что поначалу казалось совершенным, восхитительным и волшебным, становится обыденным, то кажется, будто тебя предали. И тогда с горечью разочаровываешься в жизни. Из-за этого люди начинают вести себя странно. Им вдруг отчаянно хочется все изменить, чтобы снова ощутить утраченный восторг, почувствовать себя живым, причастным к вечности. Они бросаются в погоню за сияющей мечтой, иногда даже оставляют своих Он покосился на Ханну, покачал головой. В общем, дело в том, что я был лучшим часовых дел мастером на свете. Я разбогател, ни в чем не нуждался, но утратил интерес к жизни. Каждый день я приходил в мастерскую и изнывал от скуки. Мне было невыносимо тоскливо. Иногда я задумываюсь, было ли скучно Баху, хотя, конечно, мне до него очень и очень далеко. Как и всем остальным
Ты себя недооцениваешь, заметил Дьявол с неожиданной теплотой в голосе.
Дедушка пожал плечами и открутил еще пять винтиков.
Так, а теперь мне нужно сосредоточиться, сказал он. Подберите-ка под себя ноги, пожалуйста.