На первый взгляд все это выглядело как едва ли не случайная последовательность альянсов, вендетт и предательств, но, когда грянула война, подноготная противостояния стала более очевидной. Поскольку родовое гнездо Йорков находилось (как ни странно) в Валлийской марке, коренные валлийцы выступили на стороне Ланкастеров (именовавшихся так, поскольку их родовым гнездом было крупное герцогство Ланкастерское). Английский эрл 1051 г. легко бы понял все, что происходит: лорды Севера и Уэльса снова бились с лордами Юга за Лондон и престол.
К 1461 г. все уже рассматривали Ланкастеров как представителей Севера. Когда королева Маргарита появилась под Лондоном после своей великой победы при Сент-Олбансе 17 февраля 1461 г., лондонцы так испугались ее солдат-северян, что закрыли перед нею город.
«Тогда король Гарри, вместе со своей королевой Маргаритой и северянами, снова отправились домой, на север; по пути домой северяне причиняли неисчислимый вред, грабя людей, забирая у них телеги, повозки, лошадей и скот».
Из «Хроники Брута», написанной до 1471 г.Южане преследовали Маргариту и ее северную армию, переправившись через Трент. На битву при Таутоне 29 марта 1461 г. обе стороны призвали всех, кого могли: 35 тысяч выступило на стороне Йорков, 40 тысяч за Ланкастеров. Культурный и языковой разрыв, существовавший между этими людьми, отлично показывает знаменитый анекдот от Уильяма Кэкстона, английского первопечатника.
«Несколько купцов-северян попали в штиль у побережья Кента и сошли на берег в поисках провизии. Один из них, торговец шелком по имени Шеффилд, зашел в какой-то дом и спросил мяса и в особенности яиц. А хозяйка дома ответила, что не понимает по-французски».
Уильям Кэкстон, 1490 г.Пехотинцы с Севера и Юга, выстроившиеся друг напротив друга при Таутоне, с трудом друг друга понимали. И вели их уже не соперничающие представители франкоязычной элиты, которые могли сколько угодно обманывать англичан, но в конечном счете желали держать жителей колонизованной страны под контролем. Теперь все аристократы говорили по-английски и действовали по образцу старых англосаксонских властителей, опиравшихся на местных жителей и намеревавшихся не просто победить, но стереть с лица земли своих оппонентов. Казалось, что не было ни 1066 года, ни конницы.
«Эта война полностью разрушила средневековый рыцарский кодекс Только за 14601461 гг. двенадцать аристократов были убиты на поле боя, а шестеро обезглавлены; так погибла треть английских пэров».
Эд Уэст, «Мое королевство за коня: Война Алой и Белой розы» (My Kingdom for a Horse: The War of the Roses)На старинной границе между Севером и Югом уже все было готово для самого кровавого дня в истории Англии.
«К тому времени, когда две армии встретились в битве, которая предполагалась как решающая, в каждой из них считали неприятелей чужаками».
Джордж Гудвин, «Битва при Таутоне» (The Battle of Towton), History Today, 5 мая 2011 г.Погибло около 20 тысяч англичан, в то время как все население страны тогда ненамного превышало два миллиона. Представьте себе, что сейчас в непосредственном столкновении за один-единственный день погибло бы 500 тысяч англичан, способных сражаться.
Один из множества черепов, найденных при Таутоне: видны следы яростной рукопашной битвы. Биолого-антропологический исследовательский центр Брэдфордского университета
Победа осталась за Йорками, и эта чудовищная бойня должна была положить конец войне. Однако претендент со стороны Ланкастеров, принц Эдуард, находился во Франции, где король Людовик XI преследовал свои очевидные интересы заставить англичан сражаться друг с другом. Тут для наследника написал на латыни краткую историю Англии сэр Джон Фортескью. Вот краткая выдержка из нее в версии 1577 г.
Королевство Англия было сначала населено бриттами. После них страной правили римляне. Затем снова ею владели бритты. После них в страну вторглись англосаксы, которые сменили ее название, и Британия стала называться Англией. После этого на некоторое время королевство перешло в руки датчан, затем снова к англосаксам. Но в конце концов страну завоевали нормандцы, от которых происходят и нынешние короли.
Через четыре века после нормандского завоевания, даже когда уже англоязычная элита убивала друг друга, английские короли по-прежнему рассматривали себя как прямых наследников нормандцев.