Поэтому, не раздумывая, я направился в кабинет администратора
Администратор, не очень бритый и очень нетрезвый мужчина (такой же неухоженный, как и гостиница), долго силился понять, чего же я от него хочу и почему требую (!) поселить меня именно в девятом номере.
Когда же мыслительный процесс победил-таки его хмельную голову, он коротко и подозрительно поинтересовался:
Вы сумасшедший?
Нет, я парапсихолог.
Значит, это одно и тоже! не без юмора заметил мой собеседник и, соображая (вернее, пытаясь соображать) сколько бы это содрать с меня за мою идиотскую, по его мнению, прихоть, сухо подытожил:
Оплачивайте двойной тариф и живите.
Я не стал возмущаться по поводу откровенного грабежа.
Сразу же выложил деньги и получил вожделенный ключ с прикреплённым к нему дерматиновым ярлыком с цифрой не то 9, не то 6.
Когда я вышел из кабинета администратора, то случайно услышал, как он пьяно наставлял горничную:
Ты присмотри за этим чокнутым Похоже и этот не понаслышке знаком с маразмом Как бы опять чего не того
Послушная горничная, потешно переваливаясь с боку на бок, как утка на подворье, засеменила за мной.
Однако, когда я открыл обшарпанную, скрипучую на шарнирах дверь таинственной комнаты, женщина почему-то побоялась переступить порог.
Я вошёл в комнату и осмотрелся.
Что же, если не считать слоя пыли в палец толщиной, то это был вполне обыкновенный провинциальный гостиничный номер.
В том смысле, что ничего необычного паранормального!
Древняя железная кровать с панцирной сеткой (таких кроватей я не видел с детства), ровесник кровати лакированный стол с потрескавшейся поверхностью, два «уставших от жизни» стула, да горбатая тумбочка короче, дежурный примитивный гостиничный набор.
Я закрыл номер и, выходя из гостиницы, попросил онемевшую от страха и любопытства горничную, покуда меня не будет, сделать влажную уборку и застелить свежую постель, а сам отправился по делам.
Всё равно ведь по закону жанра все события (то бишь мистификации) должны начаться не раньше полуночи
Вернулся в гостиницу я в половине двенадцатого ночи.
Суетливая горничная, всё так же скороговоркой шептала что-то на ухо дежурной, заступившей в ночную смену.
Как только я вошёл, обе женщины уставились на меня, молча и не моргая.
Они смотрели так, словно видели перед собой не гостиничного жильца, а ожившего покойника.
Дежурная наконец-то выдала мне (суетливо трясущимися руками) ключ, с сомнением в голосе пожелала «Спокойной ночи!» и (я заметил это краем глаза) вслед перекрестила.
* * *
Зашёл в номер. Включил свет.
Ключ вставил в замок, но дверь только прикрыл (мало ли что!)
Не хочу строить из себя этакого отважного охотника за приведениями, а потому честно признаюсь: животный ужас стальным обручем сковывал и тело, и мысли.
Но пока что я опасался не чего-то конкретного, а томящей неопределенности.
В те минуты я сто тысяч раз вспомнил повесть Гоголя «Вий», чувствуя себя достойным преемником философа Хомы Брута.
Ну так где же ты, Вий? Выйди, покажись!.. с трудом выдавил я из себя.
Причём, сказано это было, в общем-то, только для того, чтобы слегка ободрить себя и наполнить хоть какими-то звуками режущую слух тишину.
На самом деле мой «смелый» голос прозвучал предательски фальшиво.
От волнения во рту пересохло, и я налил в граненый стакан воды из мутного, на дне позеленевшего, казённого графина.
Жадно, тремя глотками выпил невкусную воду и поставил стакан на стол.
Направляясь от стола к кровати, услышал вдруг за спиной оглушительный резкий хлопок БАЦ!!!
Я машинально отскочил к стене и обернулся стакан рассыпался по столу сотней мелких осколков.
«Усталость стекла?» промелькнуло в голове, и я глупо усмехнулся.
Вот уж никак не ожидал от себя такой примитивной материалистической трактовки!
Тут заморгала лампочка, словно при перепаде напряжения и (впрочем, может мне это только показалось) по потолку и стенам поползли скользкие тени.
Неужели началось?
Отче наш, сущий на небесах стал читать я молитву, которая прежде не раз выручала меня при встречах с чертовщиной.