Да, и что?
Было еще кое-что договорил Кроули. Обязательства, которые я подписал перед началом обучения в Виленгорском университете, прежде чем туда уехать.
Что еще за обязательства? напряглась я, нервно закусывая губы и натыкаясь взглядом на зеркальный трельяж в углу, через который на меня все это время пялился Кроули.
Он и СЕЙЧАС через стекло СМОТРЕЛ НА МЕНЯ, произнося:
Похоже, я согласился тогда с кем-то на помолвку по возвращении. Графа с именем девушки была пустой. И я был уверен, что бумаги недействительны, когда мы разругались с де Сентом
Но эта фраза прошла мимо меня, я бросилась на Кроули через кровать и принялась колотить его в спину:
Бесчестный человек! Подглядывать за женщиной! Извращенец! Пошли вон! Отсюда! Мудрость ему мою подавай! Во-о-о-он!!!!
Еще никогда в своей жизни я не кричала так сильно, казалось, даже хрусталь на люстре звенел от моего голоса!
Да и сам Кроули из грустного, побитого жизнью и несчастного человека мгновенно стал бодрым и наглым хамом.
Прошу прощения, аббатиса! вскочил с кровати он, мгновенно подбираясь к двери. Но не я туда это зеркало ставил, оно само вас отражало, и я был не в силах ему запретить это делать. Зато теперь с ответственностью могу заявить: чресла у вас то что надо. Ого-го, я бы даже сказал. Он обрисовал полукругом мои бедра. И грудь ну, вы поняли!..
Во-о-о-о-он! еще раз проорала я, швыряя в него подушкой.
Глава 12
Кроули
Прости меня, Господи, ибо я согрешил!
Слова сами по себе крутились в голове, потому что иначе я своего поведения объяснить не мог. Я откровенно разглядывал в зеркало почти двухсотлетнюю тетку, которая старше меня, и испытывал при этом странное ощущение взгляд не отвести.
Ну не извращение ли?
Аббатиса была прекрасна милейшее лицо, голубые глаза и полные губы алого цвета, и все это в обрамлении вьющихся темных волос до самой талии. Точеной талии, я бы отметил, которая, словно перевязь песочных часов, подчеркивала и полную грудь, и шикарные бедра.
Подумать только, что все это богатство она прятала под своей монашеской хламидой и когда-то решилась уйти в монастырь
Удивляло и другое: на каком же хорошем счету в ордене находилась эта женщина, если Верховный отец разрешал ей омолаживать не просто лицо, а все тело полностью огромные затраты, не всегда граничащие с разумностью
Я и прежде слышал, что высшие чины духовенства выпрашивали подобную честь за особые заслуги, но речь, как правило, касалась лишь лица и общего состояния здоровья. Все же прихожанам куда более нравилось общаться с моложавыми женщинами и мужчинами, а не стариками, чьи мешки морщин могли бы подметать пол.
А уж для простых смертных омоложение и вовсе было недоступным. Церковь считала, что вмешиваться в дела Божьи, а тем более в продолжительность жизни простых смертных огромный грех. А посему даже королю не дозволялось продлевать срок собственной жизни в отличие от «представителей» Бога на земле.
При взгляде на аббатису у меня бы в жизни не повернулся язык назвать ее представителем Бога, скорее уж самого дьявола. Чистое искушение во плоти.
А уж этот дерзкий язык, который постоянно хотелось заткнуть.
Если бы не источники правды, я был бы полностью уверен, что ее подослали ко мне специально, чтобы расстроить свадьбу. Но эта чертовка полностью отрицала заговор и по какой-то причине куда больше интересовалась де Сентом.
Я не мог этого не заметить, вот только мотивы пока не понимал.
Быть может, аббатиса имела какие-то неведомые мне связи со старым хрычом? Хотя вряд ли, ходили слухи, что лет тридцать пять назад его грозились даже отлучить от церкви за какие-то неведомые мне прегрешения.
Но слухи всегда лишь слухи, если нет доказательств.
Или, быть может, их связывало что-то более личное?
Я усмехнулся этой мысли и отмел ее в сторону.
Де Сента всегда забавляла моя нелюбовь к духовенству, он считал ее правильной, называя всех представителей церкви шарлатанами в рясах, спекулирующими на людском доверии. Поэтому о личном между лордом и аббатисой и речи быть не могло, максимум о знакомстве.
Тут определенно было что-то еще Чего я пока не очень понимал.
Может, нужно копать с иной стороны? Аббатисе сто семьдесят, и она вполне могла являться какой-нибудь дальней родственницей де Сента скажем, кузиной бабушки. Это бы объяснило некоторые странности в ее поведении, такие как плохо прикрытые переживания и волнения, когда речь заходила о градовладельце Локшера.