Очевидное заблуждение. Вы если и подтянули показатели, то ненамного. Максимум по паре очков в каждую характеристику.
Я так не думаю.
Вы можете думать что угодно, молодой человек. Я же озвучиваю вам обобщенные научные исследования, основанные на наблюдениях за десятками тысяч человек. Вы были двоечником, но не желали с этим мириться. Это видно по вам и сейчас, по проявляемому вами упорству. И это-то удивительно. Я вижу перед собой молодого человека, но в то же время порой меня не отпускает ощущение, что вы гораздо старше своих лет. Вы не образованы, это очевидно, но чувствуется в вас двойное дно. Такое чувство, что в вас сидит взрослый человек, которому не дает раскрыться юношеское тело.
А что, если я пришелец из другого мира и мое сознание по непонятной причине попало в это тело?
Молодой человек, Бога, как и души с потусторонним миром, не существует. Все это бредни, придуманные попами для одурманивания людей. Как бы я хотел, чтобы загробный мир существовал. Но, к сожалению, все вокруг имеет то или иное научное обоснование. Разумеется, многое остается непознанным, но мироздание постепенно открывает свои тайны.
В этот момент постучались в дверь, и когда Проскурин разрешил войти, на пороге появился Тимоха с подносом в руках, уставленным полноценным обедом. Рядом с тарелками возвышалась бутылка водки, запечатанная сургучом.
Обед, Павел Александрович, сообщил очевидное матрос.
Да-да, конечно, поспешно бросил профессор.
И тут же начал суетливо убирать со стола учебные принадлежности. При этом руки его тряслись так, что не будь чернила в непроливайке, он непременно их расплескал бы. С нескрываемым нетерпением несколько раз попеременно посмотрел на бутылку и на Бориса. Облизнул пересохшие губы и нервно сглотнул, дернув кадыком.
Рудаков все понял и начал собирать учебные пособия. А что тут делать? Согласно уговору профессор должен заниматься с ним с восьми утра и до часу дня, с незначительными перерывами, чтобы у парня мозги не закипели. Потом у него обед с неизменной бутылкой. В ужине Проскурин нужды не испытывал. Завтрак включал в себя Н-да. За прошедшие два дня он ни разу не завтракал. Только выпивал чашечку кофе и курил папиросы. Причем дымил, не стесняясь, и во время занятий.
Рыченков выделил профессору довольно просторную каюту. Здесь получилось разместить достаточно большой стол, чтобы учитель и ученик могли устроиться друг напротив друга. Книжный шкаф, заполненный по списку Проскурина. Признаться, влетело это далеко не в копеечку, но шкипер потратился без раздумий.
Павел Александрович, Дорофей Тарасович просил вам напомнить, что уговор дороже денег и обед вы должны съесть до крошки, услышал Борис, уже будучи в дверях.
Я помню, что обещал Дорофею Тарасовичу.
Приятного аппетита.
Жалко мужика. Умный, целеустремленный, обладающий академическими знаниями и так бездарно убивающий себя. Но что уж тут поделать. Случается такое. Сломался мужик. Потерял опору в этой жизни. Был бы верующим, еще ладно. Ждал бы воссоединения с любимой на том свете, в райских кущах. А он атеист и не верит в жизнь после смерти.
Забросив учебники с тетрадками в свою каюту, Борис поспешил на палубу, в чайную. Раз Тимоха озаботился обедом для Проскурина, значит и на него разогрел. Рудаков уже трапезничал, когда с нижней палубы поднялся Былинкин. Кивнул в знак прощания и сошел на причал. Вахта его позади, отход только завтра, вот и торопится домой навестить семью.
«Карась», конечно, куда быстроходней других пароходов на этой линии. Но у шкиперов есть строгая очередность, и лезть поперек остальных дело тухлое. Расписания нет, кораблики отходят по мере наполняемости. Так что приобретение нового судна никаких особых преференций Рыченкову не принесло.
Возникли было сложности с взаимопониманием по поводу появления на маршруте дополнительного парохода. Но в итоге шкиперы решили лишний раз не связываться с Дорофеем Тарасовичем.
Тянуть с обедом Борис не стал. Быстренько закидал его в топку, привел себя в порядок и, прихватив саквояж, собрался на берег. Вот уже два дня он живет по самим же заведенному распорядку. В котором присутствовали шестнадцать часов занятий с короткими перерывами, шесть на сон и только два часа личного времени.
Дорофей Тарасович, а как ты смотришь на то, чтобы я купил себе велосипед? проходя мимо шкипера, по обыкновению устроившегося на причальном кнехте, поинтересовался Борис.