Первый найденный нами дракон оказался самцом. Я отметила его логово на собственноручно вычерченной карте, но поблизости мы надолго не задержались ведь нас интересовали не столько полеты, сколько их результат. Самка, как сообщил нам аль-Джелида, не станет гнездиться ближе десяти километров от самца, и потому, отъехав подальше от каменного карниза, под коим обитал дракон, мы двинулись по кругу в поисках следов ее присутствия. Чтоб отыскать самку, потребовался не один день: в окрестностях нашлось много скальных образований, вполне пригодных для логова. Наконец мы ее обнаружили и начали готовиться к наблюдениям.
Мы разбили скромный бивак в небольшой впадине, из которой легко могли наблюдать за логовом. Вахту пришлось нести поочередно, так как перед самым нашим прибытием наша «дичь» весьма удачно поохотилась: мы даже увидели, как она тащит набитое брюхо наверх, по каменистому склону, к своей пещерке. Оставалось одно: ждать, пока голод вновь не выгонит ее наружу. В общем и целом мы провели в этом месте более недели, сидя без дела в надежде на удачу. Таким образом, у нас оказалось немало свободного времени для иных занятий.
Мы с Томом воспользовались им для изучения пустыни в целом, дабы получить представление о естественной среде обитания драконов. Жизни в пустыне немало по крайней мере зимой: от крупных млекопитающих вроде онагров и сернобыков до жуков, скорпионов и всевозможных пауков. Однако у кочевников в обычае коротать время безделья за беседами, а потому и нам пришлось потратить много времени на разговоры по вечерам у костра либо на вахтах, следя за логовом самки. Во время одной из последних, оставшись со мной наедине, Эндрю и просветил меня, в чем я ошиблась.
По-моему, о Сухайле я упоминала не так уж часто. Сколь мне помнится, большая часть моего внимания, как обычно, была посвящена работе. В тот момент я заговорила о нем только потому, что разговор зашел о возможных успехах дракониан в разведении драконов. И тут Эндрю ни с того ни с сего (по крайней мере, с моей точки зрения) сказал:
Знаешь, Изабелла, если уж тебе хочется, чтоб этот парень был здесь, не стоило отсылать его прочь.
Не стоило что? переспросила я, в полной растерянности уставившись на брата. Не понимаю, о чем ты. Я вовсе не отсылала Сухайла прочь.
Сидя в тени высокого камня, Эндрю обмахивался шляпой, точно веером, и теперь взмахнул ею, будто отметая мои слова.
Ладно, ладно. Я имел в виду: не стоило запрещать ему возвращаться.
Растерянность тут же уступила место негодованию.
Я и такого вовсе не говорила! Просто сказала
Что его долг быть там, в городе. Перевод: его возвращения ты не желаешь.
Ничто на свете не могло бы быть столь далеко от истины, однако сказать об этом Эндрю не повернулся язык.
Так что же я, по-твоему, должна была сказать?
Эндрю поднял глаза к небу.
Ну, например: «возвращайтесь скорее». Или: «мы будем ждать вас здесь». Хотя последнее, пожалуй, не очень мы ведь откочевали на новое место. Могла бы попробовать так: «я кое-что позабыла в Куррате, пожалуйста, милый мой, прихватите на обратном пути».
Сухайл же не собака, чтоб посылать его за тапочками! И «милым» его называть вряд ли уместно, когда я поспешила умолкнуть, дабы не сболтнуть чего-нибудь лишнего. Эндрю, я изо всех сил стараюсь вести себя безукоризненно. И нечего подстрекать меня к обратному.
Ого! Эндрю подался вперед, по-портновски скрестил ноги и упер локти в колени. Глаза его заблестели над покрасневшими от солнца щеками с хитрецой, на которую даже он не имел ни малейшего права. Так вот куда ветер дует!
А морские метафоры при твоей службе просто нелепы!
Но моя колкость была предназначена лишь для того, чтобы отвлечь его от неудобной темы, и оба мы это знали. Эндрю надолго умолк, наслаждаясь моим смущением, и, наконец, сказал:
Следовало мне догадаться давным-давно, когда ты просила передать ему то любовное послание.
Мой возмущенный возглас спугнул ящерок с ближайших камней.
Никакое это не любовное послание!
В твоем-то случае? Эндрю захохотал. В твоем случае «кое-какой материал для исследований» все равно что прядь волос, перевязанная надушенной ленточкой!
Пожалуй, единственный раз в жизни я порадовалась стойкости солнечных ожогов. Правда, от них ужасно шелушилась кожа но и румянец на щеках был незаметен. В тот день, когда я, стоя на краю драконьей ямы в королевском зверинце, познакомилась с Джейкобом, Эндрю был рядом и помнил, сколь необычным оказалось его сватовство. Действительно, если бы я стремилась найти нового мужа, интеллектуальный подарок мог бы выразить мою симпатию и уважение намного откровеннее, чем любой общепринятый символ любви