Молодец! Мужиком растешь Знаешь, как раньше в деревнях работников нанимали? Приходит мужик наниматься работником, так его хозяин за стол сажает и смотрит, как работник ест. Если плохо ел так гнали взашей. Потому как толку с такого работника никакого. А если хорошо значит, справно работать будет!
Я эту байку знал. Дед меня ею все время попрекал, если я за столом капризничал. Так что я просто поднял голову, улыбнулся деду, буркнул: «Угум!» и продолжил активно работать ложкой После того как я начал просыпаться по утрам на час раньше и втихаря делать комплекс ушу, у меня резко увеличился аппетит. Что очень радовало моих дедусю и бабусю. Поскольку они исповедовали классический подход дедушек и бабушек внук должен был быть чисто вымыт и накормлен до отвала, а остальное от лукавого!
А вот с занятиями у меня явно вырисовывалась проблема. На то, что я сумею сохранять в тайне свои занятия ушу сколько-нибудь долго, я не надеялся. Спалят. Квартира двухкомнатная. И хоть бабуся с дедусей спят в спальне, а я ночую в гостиной на кресле-кровати, то, что я по утрам занимаюсь какой-то странной муйней, рано или поздно точно окажется замеченным. Я ведь деда-то засекаю только по щелчку выключателя туалета, который расположен буквально в одном шаге от дверей гостиной. Он же, как кошка, ходит. Абсолютно бесшумно. А как вы думали он у меня фронтовой разведчик-диверсант. Войну начал старшиной, а закончил старшим лейтенантом. И какую войну! На которой даже в обозе выжить было очень непросто. Бомбежки, «котлы», прорывы. Немцы вояки жесткие. А он в тыл к ним ходил. Причем не раз, не два и даже не десяток Так что вздумай он сначала зайти поцеловать внука тут и будет мне фокус с последующим разоблачением. Потому как объяснить ему, откуда его внук узнал все вот эти движения, я точно не смогу. Дед ведь сразу поймет, что это целостный комплекс. Он же у меня еще тот волкодав. Джиу-джитсу владеет! Ему всех советских разведчиков учили, пока окончательно не перешли на самбо. А мой дедуся крутой разведчик. За войну не один десяток «языков» перетаскал. Ему командующие армиями задачи ставили. Он мосты рвал за четыреста километров от линии боевого соприкосновения и в интересах наступательной операции фронта. Его, кроме пеших разведрейдов, еще и восемь раз в тыл немцам с парашютом забрасывали. На него дважды похоронки приходили
Про войну дед мне рассказывал довольно много. У нас с ним это называлось «быль».
Я там, в покинутом будущем, читал заявления разных товарищей о том, что, мол, «настоящие» ветераны никогда не вспоминали о войне. Херня все это вспоминали, но очень по-разному. Над какими-то воспоминаниями, бывало, и ржали, а над какими-то плакали. Помню, то ли на двадцать третье февраля, то ли на майские приехали к деду друзья-сослуживцы. Сели, выпили, а потом начали песни петь. Много пели. От «Бьется в тесной печурке огонь» и «Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто умирал на снегу» до «Синенького, скромного платочка». И во время последней я заметил, что дед не поет почти, а плачет. Вот так едва губами двигает, а по щекам слезы Тогда я постеснялся спросить почему, но уже много позже собрался с духом и спросил. И он рассказал.
Это уже в сорок четвертом было. Они оборону держали. Окопались основательно. По полному профилю. ДЗОТы обустроили. Ходы сообщения. Блиндажи возвели в три наката. Почему в три так самые распространенные немецкие гаубицы калибра десять с половиной сантиметров три наката не брали. Наши стодвадцатидвухмиллиметровые такое перекрытие брали а немецкие нет. Так что все солидно сделано было, основательно И так случилось, что у его друга, взводного, именно в этот день был день рождения. Двадцать лет парню исполнилось. Юбилей! Вот они и собрались в самом большом блиндаже отметить это дело. Участок фронта у них тихий был, немцы их давно особенно не тревожили, да и темнело уже так что решили, что можно. Большой компанией собрались. Почитай, все ветераны роты вне зависимости от званий. И ефрейторы там были, и сержанты, и старшина с офицерами. Ну и дед тоже. Он тогда уже из разведчиков ушел и до ротного дорос. Человек сорок в блиндаж набилось. Считай, половина роты Посидели, выпили, закусили, чем бог послал и старшина принес. А потом дед вышел из блиндажа. Посты проверить надо было ну он и пошел. А когда дошел до крайнего, немцы в ночную атаку пошли. Да под прикрытием артиллерии. И вот первый же снаряд тот блиндаж и накрыл. Причем был он не десяти с половиной сантиметровый, а куда более крупный И не то беда, что он всех своих друзей, с кем уже не первый месяц бок о бок воевал, в том блиндаже потерял. Война дело такое, тут смерть рядом ходит А то, что не все там сразу умерли. Кого ранило да бревнами завалило, кого землей присыпало, и он лежал кровью истекал. Но раскопать их и как-то помочь было нельзя. Немцы поперли как угорелые, а у него и так от роты, почитай, половина в строю осталась. Причем большинство командиров в том блиндаже оказалось. То есть рота, считай, без управления. Так что единственную команду, которую он мог отдать, стоять насмерть! Вот они и отбивались почти час, не в силах оторваться от винтовок и пулеметов, и при этом слушая, как их друзья стонут и кричат под завалом, один за другим отходя в вечность. После того как немцы откатились, из четырех десятков заваленных удалось откопать только троих. Да и для них уже поздно было. Так на его руках эти трое и умерли Вот так и случилось, что для него «Синий платочек» вовсе не лирической песней стал, а, считай, похоронным маршем.