Романтично, ничего не могу сказать, но сейчас не про это.
Ладно тебе, не ревнуй. Скажу по секрету, меня Север не приводит в восторг и трепет. И вообще у него там есть девушка мечты, но я обязана его найти. Поможешь?
Весь грозный лик Реза стал одной громогласной иллюстрацией к выражению «скрепя сердце». Он поймал мою руку, с нескрываемой злостью дотронулся до браслета, после чего с рокочущим выдохом притянул к себе.
Только потому, что это важно для тебя, сообщил он после легкого поцелуя в висок и начал объяснять.
ГЛАВА 20. Страшная импровизация
Спайк, вставай! потрясла я лича за переднюю лапу. Вставай, я знаю, как нам найти моего горе-супруга.
Рад за тебя, проворчал драколич, переворачиваясь. Буди парней, завтракай, я скоро подойду. Возможно, к вечеру.
Я встала, махнула рукой на этот сонный комок и в самом приподнятом настроении побежала умываться.
Не хочет как хочет! Я его уговаривать не стану, а если повезет, так мы вообще уйдем без него.
Душевые, бани и умывалки располагались на нижних этажах казавшейся бесконечной стены, но Север устроился с комфортом и забрал в исключительное пользование небольшую ванну на львиных ножках, рукомойник и большое зеркало. Все это добро ждало своего звездного мгновенья за небольшой перегородкой и с восторгом встретило растрепанную, но крайне бодрую Кейт Хьюстон.
Напевая себе под нос и не переставая улыбаться, я плеснула в лицо воды, припомнила, как возбуждающе низко звучал голос Реза в кульминации. Увидела свое лыбящееся отражение в зеркале и спохватилась.
Испугавшись, бросилась в комнату и хлопнула дракона по спине.
Спайк, просыпайся. Спайк, я не шучу, это очень важно.
А? Что? Где? вздрогнул тот. На нас напали?
Спайк, я, кажется, влюбилась.
Дракон поднял голову. Дракон осмотрел меня цепким взглядом. Дракон принюхался.
Мать, ты чего, накатила эльфийской бормотухи с утра?
Нет, да как он мог подумать обо мне такое. Свинтус!
Ты, между прочим, сам говорил, что мне надо открываться и начинать говорить о своих чувствах, обиженно напомнила я
Открываться, а не устраивать стриптиз души! Драконий хвост с возмущением хлестнул воздух. Ты видела, сколько сейчас времени? Даже не так. Ты вообще видела солнце над горизонтом, нет? Вот и я нет!
Вообще-то рассвет был семь часов назад, ткнула я в сторону окна.
Ну так закрой шторы и не порть шутку! огрызнулся ящер, пряча морду под подушкой.
Я села на пол, обхватила руками голову и застонала:
Спайк, что мне делать?
Имей совесть, Хьюстон! Я старый больной динозавр.
Ты мертв!
Вот именно. И я заслуживаю капельку вечного покоя, гарантированного смертью, поэтому будь добра, потрудись выйти и дать мне хотя бы полчасика.
Я встала, отряхнула черные штаны и с обиженным молчанием покинула комнату. В наступившей тишине послышался долгий облегченный выдох, сменившийся выразительной паузой. Потом мертвый дракон издал страдальческий стон, сменившийся ворчанием.
Бухтя и фыркая, он с трудом выбрался из-под одеяла и, громко цокая, побежал к двери.
Бешеная, тормози! Кому сказал, тормози! Природная вредность запрещает мне упускать возможность поглумиться над твоими сердечными ранами. Стой, кому сказал! Стой, язвить буду!
* * *Спайк, не ерунди.
Драколич смерил меня взглядом «дорогуша, не учи ученого», поднял лапой черпак и замолотил им по двери.
Эй, вы там! Да-да, вы! Не делайте вид, что вас там нет, я же слышу, как вы двое превращаете кислород в углекислый газ, а пищу в го хм, я отвлекся. Спайк прокашлялся, кивнул мне и заколотил черпаком с удвоенным энтузиазмом. Я знаю закон и требую адвоката. Даешь равные права всем жителям Поляриса! И белым, и загорелым, и зеленым. И магам, и смердам, и личам. И живым, и мертвым. И даже идиотам, таким, как вы двое И не смейте вставлять затычки в уши, когда я так отважно возмущаюсь!
Я не стала уточнять, что именно по вине этого самого равноправия живых и мертвых ящера заперли вместе со мной. Наоборот, показала два больших пальца и вернулась к стене, размахнулась и синхронно с драколичем нанесла сокрушительный удар молотом по старенькой кладке.
Как мы двое оказались запертыми в подсобке со всяким хламом?
Так все очень просто. Кое-кто из местных вояк забыл повесить на дверь командного центра табличку «все, что вы скажете, будет исковеркано чужим больным разумом и использовано против вас».