Крикнул скорее себе, чем Киоси. И этот выплеск эмоций в самом деле облегчил приступ. Следующий прыжок прошел легче.
Киоси! А ну повторяй за мной! И повторяй громче, чтобы все рыбы в округе слышали наш рев! Так будет легче! гаркнул я.
Давай! проорал Киоси мне в ухо.
Стих Владимира Орлова!
Стих Влатимира Орвлова!
Понятно, не совсем привычны русские имена для японского языка.
Я узнал, что у меня! выкрикнул и прыгнул на новый камень.
Я узнал, что у меня! заголосил Киоси.
Есть огромная семья!
Новый прыжок и новый рев на ухо:
Есть огромная семья!
И тропинка, и лесок!
И тропинка, и лесок!
В поле каждый колосок!..
Я прыгал и орал, что было мочи. Киоси орал мне на ухо тоже изо всех сил. Такой вот орущей бригадой мы продвигались с камня на камень. Я словно видел, как звуковая волна отражалась от камней и прилетала обратно. Я как будто стал летучей мышью, только вместо ультразвука использовал стих поэта. И звук возвращался, обозначая новый камень!
Он был словно вспышки молнии, когда мы бежали с полной боевой нагрузкой по ночному лесу. За краткий миг я успевал «сфотографировать» новую преграду и обежать её. Так и тут я кричал и запоминал, откуда приходит звук. Я был одним целым со своим телом. И оно отзывалось на мои приказания. Даже правая нога не беспокоила, позабыв про перелом.
Я двигался, как хорошо отрегулированная машина. Орал и двигался. Только вперед. Только вперед! Только вперед!!!
Мы повалились с Киоси на песок в тот момент, когда особенно сильная вспышка боли заставила скрючиться в позу эмбриона.
Вы молодцы, раздался рядом сухой голос Норобу. И почему вас всегда нужно заставлять болью?
После этого последовали два легких прикосновения к шее и боль исчезла. Вот только что она была, скручивала наши тела в бараний рог, а в следующий миг испарилась, как мука под дуновением сильного ветра.
Чего развалились? Вставайте. Рыба готова, проговорил сэнсэй.
Да нам и тут хорошо, ответил я, стягивая повязку. Лежишь себе, смотришь на звезды и думаешь, что где-то там наверху все добрые и беззаботные. И никто не убивает своих учеников, лишь бы их научить прыгать по камешкам
Ох, кто-то сейчас договорится и снова отправится по «дороге мокрых камней», сощурился сэнсэй.
Всё, молчу, характер мягкий, тут же поднял я ладони вверх. Но скажи, надо было доводить до такой крайности? Киоси бы не смог вернуться обратно
Сэнсэй помолчал немного, а потом протянул мне руку. Помог мне подняться. Киоси уже сидел у костра и уплетал вовсю жареную рыбеху. Даже не подождал меня боевой товарищ.
До крайности, говоришь А между тем Киоси прыгал без повязки и без боли в груди. Я лишь обозначил ему удар, но не провел до конца. Потом шепнул, как всё нужно сделать, когда ты отправился прыгать по камням. Всё было направлено на тебя. Ты должен был прийти в соглашение со своим телом. И ты нашел его. «Дорога мокрых камней» как раз и направлена на это на полное единение души и тела. Так ниндзя достигали совершенства К тому же ещё и товарища не бросил. Эх, видел бы ты, как он скалился, когда ты прыгал обратно Кстати, научишь стишку?
Киоси, с укоризной сказал я. Ну как так-то?
А я чего? Это учитель так сказал, проныл тануки, а потом протянул мне веточку с рыбой и виновато улыбнулся. Будешь? Я самую вкусную тебе оставил.
Я только покачал головой и взял ветку. Киоси не обманул, рыба и в самом деле была самой вкусной.
Глава 19
До финального этапа «Черного Кумитэ» оставалась всего неделя. Говорят, что перед смертью не надышишься, но я стремился надышаться вволю. Оторваться от души и подчистить все косяки, которые ещё могли висеть.
Да, Сэтору Мацуда не появлялся на уроках. Говорили, что он лежал дома и усиленно поправлялся от моего удара. Когда так говорили, то выразительно смотрели на меня. Я не менее выразительно смотрел в ответ и даже чуточку поднимал губу, демонстрируя правый клык. После этой демонстрации выразительные взгляды пропадали. От меня отворачивались и переводили разговоры на более нейтральные темы.
Зато мы помирились с Кацуми. Конечно же я выдержал характер и не пошел первым мириться, ведь, как говорил незабвенный классик: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей!»